MGPD Preferences №1 (Игорь Гром)

9. К тебе пристают

Когда Игорь неторопливо входит в участок, ты хмуришься и хочешь подскочить к нему и отвесить весьма ощутимый подзатыльник, но единственное, что тебя останавливает — это тот факт, что вокруг вас все еще другие полицейские, которые теперь окликают Грома, здороваются, кто-то руку пытается пожать, проходя мимо. А Игорь привычно неуклюже проделывает тот же трюк, что и всегда — протягивает руку, а затем резко отдергивает ее, усмехаясь, когда ладонь очередного полицейского пролетает мимо.

Заметив тебя, он подмигивает и подходит ближе, присаживаясь перед тобой на колени и чуть морщась, а ты складываешь руки на груди и хмуришься, пытаясь придать себе как можно более грозный вид.

— Какого черта? — рычишь ты, наклоняясь к нему чуть ближе, а он хмыкает и разводит руки в стороны.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — ты сжимаешь зубы и оглядываешься, словно кто-то может вас подслушать.

Некоторые полицейские действительно косятся в вашу сторону, но особо не пытаются приблизиться. По крайней мере, так кажется.

— Какого черта ты тут делаешь? — поясняешь свой вопрос ты и продолжаешь зло: — Тебя только вчера выписали, тебе лежать надо!

— Мне скучно, — просто отвечает Игорь. — Тут я хоть в твоей компании, а там, дома, мне грустно и одиноко.

Ты хмуришься, хочешь сказать еще что-то злое, едкое, но вместо этого вдруг расплываешься в гаденькой улыбке, берешь его руку в свою и тихо, соблазнительно тягуче говоришь:

— Пойдем-ка со мной.

Игорь улыбается в ответ, еще не до конца понимая, что именно ты задумала и куда ты собираешься его отвести.

— Куда?

— Узнаешь сейчас.

Ты берешь его руку в свою, поднимаешься и ведешь его в сторону закутка с туалетами, а потом вдруг резко разворачиваешься и, не давая опешившему Игорю шанса опомниться, тащишь его по небольшой лесенке к кабинету Прокопенко.

Если уж он тебя не слушает, может быть, послушает Федора Ивановича? В конце концов, пока вы с ним и Леной сидели в больнице, тебе показалось, что у этих двоих отношения такие, какие обычно связывают отца и сына.

Только вот сын в данном случае — тридцатилетний непослушный придурок, на которого никакой управы не найти.