Вернуть любовь.Осколки мечты

5

— Ваш заказ, — подсказывает официант услужливо, и тарелка аккуратно опускается передо мной. Веду носом, втягиваю ароматный воздух.
— Ты потрясающе выглядишь, — Чонгук задумчиво меня оглядывает и перехватывает мой смущенный взор.
— Ты тоже, — убираю мешающуюся пшеничную прядь за ухо, возвращаю комплимент. Первый раз в жизни дарю мужчине подобный.
Рассматриваю его лицо. Зелёные глаза лучатся. На губах блуждающая улыбка. На подбородке аккуратная ямочка, которую я самозабвенно целовала года полтора назад, с наслаждением прижимаясь к крепкому телу. Воспоминания об этом отчего-то заставляют щеки розоветь. К эпатажной татуировке я давно привыкла, она не бросается мне в глаза и уже не кажется чем-то из ряда вон выходящим.
Рядом с Чонгуком я чувствую себя в безопасности, под защитой. А еще… маленькой, хрупкой, тоненькой тростинкой.
— О чем думаешь? — бросает собеседник, все еще разглядывая меня, а я перевожу взор на копошащегося сына. Внимание малыша зависает до игрушки, свисающей с ручки автолюльки.
— Хорошо на душе, спокойно. Все неприятности теперь кажутся чем-то незначительным и мелким. Не стоящим внимания.
Мою руку накрывают сильные пальцы с аккуратным маникюром. Ровные овальные ногти всегда внушали мне лёгкое чувство зависти. У Чонгука очень глубокие лунки, вот бы у меня были такие… Или у моей дочери. Которая, возможно, когда-нибудь у меня появится.
С тыльной стороны мужской ладони видны тугие вены. Запястье крепкое… на нем виднеется тёмный чернильный узор, убегающий верх под манжет.
Большим пальцем Чонгук медленно поглаживает мою ладонь, перетягивая на себя застенчивый взор.
— Пока еще все горячее, давай ужинать? — обнимает взглядом. Берет в руки приборы. А мне вдруг становится холодно в месте его касания. Больше не чувствую согревающего тепла.
Я боюсь признаться сама себе, что Чонгук вошёл в мою жизнь плотнее, чем это допустимо. Я постоянно жду его звонка, не говоря уже о приезде. Мы иногда встречались на улице, проводя вечер вместе на свежем воздухе.
Конечно, всякие мысли закрадываются в голову. И особенно бьет по живому воспоминание, когда я предпочла ему Тэхена. Тот разговор не слишком отложился в памяти. Большие чувства застопорились, превратившись в болезненный комок. Слова стёрлись, а вот острое ощущение собственной вины, потухший мужской взгляд, шок и неверие в зелёных глазах, вызов, протест и отторжение… все это смешалось в незабываемый коктейль, и теперь утягивает на дно омута памяти. Я помню, как Чонгук после короткого разговора мысленно отстранился сразу же. Объяснения и оправдания превратились в пустой звук. Они оказались просто бессмысленными. Мне было не по себе от боли промелькнувшей на его лице. И сразу же погасшей…
— Лиса. Каким ты видишь своё будущее? Лет через пять, — ловлю осторожный вопрос.
— Пока не знаю… — задумываюсь недолго, — Боа пять. Он ходит в сад. Играет в футбол или занимается дзюдо. Школа не за горами. Может быть ещё и рисует. Сама бы я мечтала работать на себя. Или на удаленке. Чтобы мое время принадлежало мне, а не постороннему дяде-начальнику. Хотелось бы своё жильё. Может быть собаку. Машину. Пока все только в очень обобщенных чертах. Но ощущение свободы, радости и удовлетворения собственной жизнью превалирует.
— А мужчине в твоей жизни есть место? Или оно отведено только на мимолетные ни к чему не обязывающие встречи? —Чонгук хмурится. И напряженно ждёт ответа.
— Это намного более сложный вопрос, чем может показаться, — пожираю его глазами, отодвигая тарелку. Мне необходимо что-то крутить в пальцах. Так распределяется беспокойство и растерянность. Я ведь не могу сказать, что, кроме него, пока что в своей жизни не представляю других мужчин. Конечно, я не могу воспринимать его как друга, этой грани между нами никогда и не было. Изначально искрило притяжение…
— Почему? — Чонгук искренне удивляется.
— Потому что если все, что я перечислила, зависит в основном от меня. То отношения зависят от обоих, а это время, старания, опыт и чувства. Сложно сказать, как оно будет через пять лет.
— А если говорить о твоей мечте. Об идеале. Какой он? Тот самый мужчина, что сможет быть рядом через несколько лет.
«Ты».
Проглатываю ответ. Потому что вопрос задан иначе. Он не спрашивает, вижу ли я нас вместе. Он спросил, какие отношения меня устроят и какие будут идеальны для меня.
— Тот, кто примет Боа. Не обязательно полюбит, как родного, но будет ему примером и настоящей опорой. Надёжным плечом. Чтобы я была уверенна в нем. Чтобы рядом было комфортно.
— Это все более… так сказать, расчётливая сторона. Деловая. Так же как и то, что мужик должен элементарно зарабатывать, а не сидеть у тебя на шее. Это немаловажно. Но я говорю о чувствах. Об эмоциях. Что бы ты хотела чувствовать, когда просыпаешься. А он рядом. Или засыпаешь. Что…?
Нервно облизываю нижнюю губу. Чонгук не просто так задаёт вопросы. Он как будто просчитывает наперёд или решает сейчас. Стоит оно того или нет. Есть ли у нас шанс. Еще один шанс. Помимо того что я разбила вдребезги полтора года назад. И мне вдруг становится страшно, что он может решить не в пользу нас.
— Ты действительно хочешь услышать? — сдерживаю себя, предоставляя ему выбор. — Ты уверен, что готов это услышать?
И что он, интересно, потом будет с этим делать…
— Естественно, — прилетает уверенный ответ. Чонгук откидывается на спинку дивана, оставляя руки вытянутыми, упирается запястьями в стол.
В душе поселяется слепая надежда. И возможность наконец-то выговориться, а не молчать, беззвучно глотая те слова, что рвутся наружу, каждый раз как я его вижу.
С шумом втягиваю воздух в легкие. Ну что ж… слушай… слушай…
— Я просыпаюсь от того, что солнечные лучи падают на лицо, — начинаю описывать будущее, о котором он спрашивает. Наше будущее… — Нежно ласкают кожу, заставляя меня слегка поморщиться и прищуриться. Мою талию обнимает тяжелая рука с темной круговой татуировкой до локтя. Я осторожно переворачиваюсь на другой бок, чтобы встретиться глазами с ним. Но он еще спит. Мирно дремлет, набираясь сил. Хотя совсем недавно у него звонил будильник. Тогда я, слегка поднимая голову, отрываю ее от подушки и едва уловимо целую ямочку на его подбородке и нос. Он смешно морщится, начиная елозить под тонким одеялом. Я… протягиваю руку, касаюсь его небритой щеки. Он распахивает ярко-зелёные глаза, ещё подернутые сонной пеленой. Улыбается одним уголком губ. Заставляет меня податься вперёд и коснуться ртом кривой усмешки. В этот момент он перехватывает мои губы и увлекает поцелуем. А я, с трудом отрываясь от этого мягкого касания, осторожно прокладываю вниз дорожку из коротких поцелуев, спускаясь до горла, провожу кончиком языка по цветной татуировке на шее. На сердце счастье, безмятежность и мягкость. Хочется захлебнуться ими. Потому что я наконец пришла к тому, к чему шла всю жизнь, и он тоже. И он чувствует то же самое. Нежность и трепет согревают его душу. И мы оба уверены друг в друге и в завтрашнем дне. Прошлое не стало камнем преткновения между нами. Мы оба осознали свои ошибки и оба счастливы, что смогли их исправить, перешагнуть вместе. Держась за руку.
Останавливаюсь. На лице Чонгука не дрогнул ни один мускул. Глаза напряженно впиваются в мое лицо. Ответа нет. В молчании мы сидим долго. Не выпуская друг друга из зрительного контакта.
Боа начинает слегка кукситься, наверное, заскучал, я отворачиваюсь от Чонгука и беру сынишку на руки. Он перестаёт капризничать, греется, обласканный уютом маминых объятий.
Чонгук так ничего и не ответил. Лишь только дыхание его стало поверхностным.
— Хочешь, я его подержу? Ты посидишь спокойно хоть немного. И так устаёшь очень.
— Я не устала. Все хорошо.
Пожимает плечами в ответ, снова сдерживая рвущиеся слова.
Застопорившийся разговор постепенно оживает, возвращается. Мы переходим на отвлечённые темы. И да, чуть позже Чонгук Боа все-таки взял на руки. Осторожно прижал к себе. То и дело подбегающая официантка с умилением косится на моего спутника.
— Может, поедем? — задаю вопрос, когда напряжение вперемешку с набирающим вес ожиданием перемежаются.
— Хорошо, — отвечает Чонгук и жестом простит посчитать нас.
Расплачивается мужчина сам, пока я Боа укладываю и пристегиваю. Затем без слов берет автолюльку. Слегка раскачивает сына, до машины доходим в молчании.
До дома обмениваемся парой фраз ни о чем. Малыш благополучно уснул, когда мы подъезжали к подъезду.
— Я помогу. Ты не против?
— Буду благодарна.
Чонгук заносит в квартиру моего спящего ангелочка, скидывает обувь, проходит в импровизированную детскую. Укладывает автолюльку на кровать и исчезает. На самом деле это спальня, но с Боа мы ночуем здесь вместе, поэтому все детские принадлежности, мягкие книжки и игрушки — здесь.
Я осторожно перекладываю сына в детскую кроватку: подарок Чонгука. Тяну вниз собачку от молнии, снимаю тонкую шапочку, расстёгиваю комбинезончик. Через пару часов все равно Боа проснётся, сейчас лучше не тревожить малыша и не переодевать. Просто не стану плотно прикрывать окно, пусть будет посвежее. Выхожу из комнаты, потихоньку закрывая дверь.
Чонгук ждёт меня в прихожей с суровым выражением лица. Кажется, серьёзнее я мужчину давненько не видела.
Мы несколько секунд смотрим друг на друга, а затем его ладони твёрдо ложатся мне на спину и поясницу, рывком притягивают к крепкому телу. Я запрокидываю голову назад, чтобы поймать взгляд Чонгука. Тёмный. Заворачивающий. Дьявольский, ей-богу. Ладони медленно поглаживают меня поверх одежды, а правая — бесцеремонно съезжает ниже и комкает в кулаке тонкую ткань платья.
Я лишь тихо всхлипываю, упираясь в его пресс ладонями. Ноги ватные, в теле слабость.
Взгляд глаза в глаза, я тону в потемневшей искристой зелени. Чонгук наклоняется, вскользь задевая мои губы своими, парализуя меня совершенно, подчиняя себе мою волю. Он будто вновь пробует меня на вкус. Вновь… Сравнивает с яркостью прикосновения из своих воспоминаний.
У нас одно на двоих дыхание, а предвкушение скручивается внутри тугим узлом.
—Лиса … — шепчет мне в губы, вновь пробегаясь по ним ртом, — Лалиса …
Мгновение, и нас затягивает в новый глубокий головокружительный поцелуй. Страсть укрывает с головой. Чонгук налегает, оттесняя меня к стене. Его руки шарят по моему телу безостановочно, словно он дорвался до запретного плода. Или припал к живительному источнику в пустыне и сейчас пытается напиться. Его тяжесть сейчас самое сокровенное, о чем я могу мечтать. Шепчу в ответ его имя, хватаясь за низ светлой рубашки, вытягивая ее из брюк. Наспех расстёгиваю пуговицы.
Чонгук перехватывает инициативу, заключает в плен мои запястья, заводит мне за спину. Налегает сильнее.
Когда лопатки упираются в тёплую поверхность, горячие поцелуи обрушиваются на подбородок, шею и ключицы…