"greengreengreen" [2min]

green light

На самом деле, когда Минхо вновь вернулся под ночь, чего он точно не ожидал, так это его бодрствующего соседа, что обычно ложился по расписанию, — в десять, кажется, — ворчал, когда старший приходил слишком поздно, мол, «я уже сплю, чего ты тут шумишь?», и бросал леденящий душу взгляд, позже бесшумно уходя в свою комнату и щелкая выключателем.

На этот раз Минхо, тихо скидывая с себя ботинки, услышал шорох и шипенье из чужой комнаты, но лишь хмыкнул на это, пожав плечами — может, соседа мучают кошмары, ведь с кем не бывает. Однако тусклый свет приглушенной зеленой лампы, просачивающийся сквозь щель приоткрытой двери, ведущей в комнату младшего, завораживает взгляд Минхо, а негромкое хлюпанье лишь подогревает интерес.

И кто такой Минхо, чтобы пройти мимо?

Ли на носочках добирается до чужой двери и совсем невесомо касается ручки кончиками пальцев, пристраиваясь так, чтобы было видно — хотя бы мельком, но видно, — происходящее. Минхо сразу видит своего соседа и понимает, что зря.

— «Любопытство сгубило кошку», — твердила ему мама, когда еще маленький Минхо вечно интересовался всем, что его окружало — даже тем, о чем на тот момент пятилетнему мальчику знать было необязательно. И теперь любопытство действительно сгубило его, потому что увидеть своего соседа голым на его кровати, да еще и с длинными пальцами в упругой заднице — смерть для Минхо.

Чертов Ким Сынмин.

Его конечности раскинуты по белым простыням, а учащенное дыхание слышно даже там, где стоит Минхо; его грудь тяжело вздымается, пальцы, кружащие по набухшей головке, едва заметно подрагивают. Сынмин разводит ноги шире, проталкивая фаланги в плотно сжатое колечко мышц, тихо чертыхается, скуля от мимолетной боли, и на пару секунд останавливается, привыкая. Его спина выгибается неестественной дугой, а зубы впиваются в верхнюю губу так, что кровь брызжет из раны и тонкой дорожкой скатывается до точеного подбородка, слабо мерцая на свету и отдавая зеленым блеском.

— М-м.. Хо-я.. — Чужой тихий, невнятный шепот доносится до Минхо, и он чувствует себя так, словно по его телу посылают мощные разряды тока.

Он слышит свое имя, сорвавшееся с чужих губ, и думает, что ему кажется, но когда Сынмин вновь нашептывает ласковое и протяжное «Минхо-хен», он лишь удивленно приоткрывает рот, наблюдая за младшим и прикусывая собственную губу. Хочется вмешаться, открыть эту чертову дверь нараспашку, вжать соседа в кровать и до утра слушать эти блядские, приглушенные ладонью стоны, втрахивая в жесткий матрас податливое тело, бьющееся в предоргазменных судорогах. Но все, что Минхо может сейчас сделать — сжать себя через ткань, зажмуриться до звездочек перед глазами и наслаждаться чужими постанываниями, что обрываются, когда младший проталкивает пальцы под другим углом и задевает кончиками простату.