Безумный художник

Ночные мысли

Той ночью Виктору не спалось. На ужине он сильно переел, поэтому живот неприятно напоминал о себе даже ночью. Он не урчал, но был таким тяжелым, словно Виктор проглотил камень. Но истинной причиной являлось его желание в рисовании. И не что-то обычное, а его вчерашнюю задумку. Необходимо было рисовать именно с натуры, отнюдь не в озабоченности дело, а в том, что не умеет он писать серьезные произведения из головы. Либо фотография, либо живая натура. Он ворочался с боку на бок, силясь принять удобную позу и избавить голову от мыслей. Софья мирно лежала рядом, буквально в нескольких сантиметрах. Спала она на спине, аккуратно сложил руки на животе и тихо посапывала. Сон ее был крепок, разбудить ее мог только будильник или очень громкий шум. На шорох постели, во время его бесчисленных переворотов она не обращала внимание. Грудь ее как продолжала медленно вздыматься, так и вздымалась всю оставшуюся ночь.

Подняло его с постели сладостное желание рисовать. Рисовать то, благодаря чему и зародилась бессонница. Никогда такого не было, но Виктор был польщен Богу за то, что тот подал ему столь отличную идею. Она проста, отчего думаешь, почему он не сделал этого раньше? Несколько десятков портретов в одежде, все это ничто по сравнению с новым! Так страстно хотел он приступить к работе как можно скорее, и для себя он решил, что обязательно скажет ей о своем намерении за завтраком. Думал, надеялся, что она не откажет. И сейчас, заходя в свою мастерскую, он размышлял, что станет делать в случае ее отказа. Штор здесь не было, потому из окна он мог видеть ночной город. В домах напротив ни в одном окне не горел свет. Луна, одиноко возвышающаяся посреди бескрайнего неба, била в окно приятным сиянием. Оттого и не было нужды включать свет. Глаза привыкли к темноте, а луна тому способствовала.

Виктор с вожделением уставился на ту картину, что написал вчера. Единственный портрет его жены, который он, по всей вероятности, оставит у себя. Суждено ему любоваться Софьей, застывшей в отблеске зрачков, приятно ласкающей сердце. Представил, как незримая рука нежно коснулась его шеи. Четко он ощутил это прикосновение, точно она и не спала в смежной комнате, а была здесь, невидимая и любимая. Извечно холодные, практически ледяные пальцы пробежали ниже, прошли сквозь ночную рубашку, охлаждая грудь. Затем рука оказалась ниже, и Виктору стало так приятно, о, так приятно, как не было никогда. Наслаждение, однако, прошло также быстро, как и началось. Софья пропала из его головы, оставив после себя ушедшие прелести. Прелести бывшего присутствия и воспоминания, что не забудет он никогда.

Он слышал равномерный стук сердца, лишь набирающий темп после ее прикосновения. Это был тихий, глухой и медленный стук, доносящийся изнутри тела, как часы, завернутые в вату. Ему ли не знать этого стука, ему, которому доводилась слышать стук после каждого занятия любовью с ней. Но вскоре биение сердца возвратилось в норму. Более слышал он только сопение Софьи, настоящей и живой, из другой комнаты, да свое тяжелое дыхание.

Виктор смотрел на свое творение три минуты, не в силах отвести взгляд. Затем уже собирался уходить, подошел к двери, но тут же вновь развернулся. Портрет ведь был еще не закончен. Дабы краска не облупилась по истечению времени, следовало покрыть ее лаком. Он будет заниматься этим сегодня ввиду того, что время перевалило за полночь. Перед глазами пронеслась его дальнейшая жизнь, в которой скучным портретам нет места. Как, с такими мыслями, он продолжит спокойно жить? Жизнь превратится в бытие и жалкое существование. Как, думая об этом, он сможет спокойно смотреть в глаза Софье? Смотреть в глаза, но видеть перед собой обнаженную натуру. Он не проклинал себя за то, что его голову занимают чересчур откровенные мысли, мало кому чуждые, наоборот, боготворил: скоро их маленькая, но любящая семья преисполнится деньгами. Да разве в деньгах было счастье? Нет, совсем нет, деньги – небольшой предлог, по сравнению с трепетом при покраске ее сосков, а заодно и того, что чуть ниже. Скупость причиной не была, лишь его талант. Пока он горел этой идеей, работы обещали получиться прекрасными. В ближайшее время, иначе потом будет поздно. У него, как у творческой натуры, зачастую менялось настроение. Сегодня он думал написать натюрморт, уже купил цветы и расположил на свету, как передумал. Я напишу ее. Лучшего и пожелать нельзя!

Но тут перед глазами возникла весьма плачевная картина: он аккуратно задает ей вопрос, и она, вместо ожидаемого ответа, отказывает ему. Что тогда делать... Этот ответ так прост, но так плачевен.

Виктор вернулся в спальню. Софья продолжала лежать на спине, в той же позе. Складки на одеяле остались прежними. Он встал у кровати, но не спешил ложиться. Ему нравилось наблюдать за ней, таким образом, он чувствовал, что в его сердце что-то было. И это, с каждым портретом, с каждым днем становилось все ощутимее. Как же чудесно было радоваться ей, надеяться и тосковать. Раз в месяц смотреть с ней фильм по телевизору, и иногда подпевать ей в душе. Наконец он лег и сон, к счастью, настиг его. Прекрасный сон был, до того прекрасный, что он не видывал его всю свою жизнь и вряд ли увидит еще. Настолько природа была живописной, насыщенной яркими красками, и там, среди деревьев, танцевала его жена в чем мать родила.