Глава 9. Восемь дней

4.9K 228 27
                                    

— Совсем с дуба рухнулась, Кологрива?
Жасмин обернулась назад, встречаясь с зелёными глазами Валеры. Девушка нахмурилась, разозлилась, последний раз глянула на лежащую в снегу сигарету и встала с места.
— Что ты тут делаешь?
— Поговорить с тобой хочу.
— Нихуя,   — отрезала она. Хмуря брови. — Я не буду с тобой говорить.   — девушка пошла в сторону подъезда, но юноша успел схватить её за руку, и потянул к себе.
— Постой же, я просто хочу объясниться.
— Мне опекуны не разрешают с тобой говорить,   — теперь она не боится раскрыть секрет. Все уже знают.

Утёнок с детского дома, от которого вновь отреклись.

Турбо лишь понимающе кивает, осматривает улицу.
— Никто и не видит. Прошу, дай мне минуту.
Девушка сторонилась кудрявого. Скинула его руки с себя, сделала шаг назад и кивнула, чтобы тот начал.
— Мне очень жаль, что я не заступился за тебя. Я правда хотел! Зима, гнида, помешал мне,  — чувственно произнес он, нервно кусая нижнюю губу. Пластыря уже не было. Убрал, но ссадина осталась. Жасмин заметила это, сама того не понимая.   — Это всё я виноват.
— Уже ничего не изменить, Валер,   — выдыхает она.   — Кощей убьет нас всех, если сейчас заметит тебя здесь. Спешу сообщить, мы, иногда, находимся под одной крышей.
— Мы Кощея вчера отшили. Он теперь не универсамовец.
— Чего?   — удивилась она.   — В смысле отшили? Такое разве возможно?
— Вполне. Теперь он - не проблема.
Жасмин хмыкает. Отводит глаза, поджимает губы. Зрачки мотаются туда-сюда. Она не хочет смотреть на него. Заплачет.
— Не сказала бы. Он мне жизнь испортил,  — нервный смешок.   — и испортит.
Турбо вопросительно глянул на неё.
— Вчера всякого наговорил. Да и не только он. Оля и Павел тоже.
Воспоминания вчерашней ночи вызывали дрожь по телу. Глаза начинают слезиться. Нет-нет-нет. Нельзя плакать перед кем-то. Это проявление слабости, а Жасмин - не слабая. Вовсе нет.

Глаза Валеры вспыхнули огнём. Он поджимает скулы, смотрит куда-то вдаль. Может винит себя?
— Я всё исправлю,   — шепчет он, смотря ей в глаза. Жасмин лишь усмехается.
— Время прошло, извини, мне пора,  — уходит она.   — Больше не приходи.

Дома с ней не говорят. Теперь она, почти что, трапезничает одна. Опекуны часто пропадают, головой падая в работу, так что она постоянно одна дома. Может, так будет лучше. Она не виновата и знает это. Ничего не было. Но грязь в которую её втоптали — большая. И этой грязью она обмыта вся и полностью.

(не)любимая зима, что соединила нас. / турбоМесто, где живут истории. Откройте их для себя