(не)любимая зима, что соединила нас. / турбо

Глава 24. Пощечина и объятия.

— Тужься, тужься! — кричит Люда под истошный стон боли.

Лиза зажмурилась так сильно, что казалось, что глазные яблоки вот-вот вылетят. Было больно. Чертовски больно.

Белая простынь уже была замарана кровью. Рядом стоит мать, успокаивает и поддерживает как может. Лиза сжимает простынь уже с ослабевшими руками и кожа вокруг костяшек белеет. Ужасная боль чувствуется между ног, заставляя трястись.

— Ещё чуть-чуть, родная. Держись, — шепчет мать, поглаживая дочь за влажные волосы.

Болезненный крик сорвался с губ, когда послышался детский плачь.

Хрупкие плечи всё ещё дрожали, но дыхание постепенно возвращалось в норму. Губы дернулись в улыбке, когда Люда прикрикнула, что это девочка. Плачущий ребёнок умостился на руках уставшей матери.

— Жасмин, — хмыкнула Лиза, улыбаясь и поглаживая дочь за руку. — Моя ты девочка.

***

Турбо, сломя голову, мчался куда-то. Его глаза были затуманены гневом и болью.

Костяшки стучат по двери дома Никиты и когда выходит хозяин, Валера сильно толкает того за плечи, затаскивая дальше в дом.

— Поздравляю блять, к чему это? — выплюнул Кощей брезгливо проводя руками по плечам, на которых только что была ладонь кудрявого.

— Где Жасмин? Говори! — не удерживается он, делая поступь.

— А я откуда знаю где эта вафлёрша? Если не с тобой трахается — то с кем-то другим, — выплевывает Никита, ухмыляясь, будто гордясь тем, что говорит.

— За словами следи, чушпан, — глаза горели огнем, руки больно сжались. Он вот-вот ударит, и это не закончится хорошо. — Единственная вафлёрша — твоя девчонка, понял?

Никита лишь истерически смеётся, отводя взгляд в сторону. Совсем мимолётно и быстро.

— А ты, смотрю, предпочитаешь сладкую ложь, чем горькую правду? — выдыхает Никита, закуривая. Брови Турбо сводятся на переносице. — Не веришь мне. Старшему своему.

— Ты мне не старший. Вова — мой старший.

— Вот как заговорил, — выдыхая дым, Никита похлопал парня по плечам, но его руки тут же были скинуты резвым движением. — Я ж не тупой пацан, Валер, — мерзкая, самодовольная ухмылка появляется на лице Кощея, когда он усаживается на диван. — думаешь, я бы стал нести хуйню какую-то, которая испортит жизнь девчонки без доказательств? У меня ого-го какие связи, Турбо! — хмыкает и затягивается.