Кали: Пламя Сансары II Воля на Дне Бокала

Часть 1. Кама

Кама — сфера чувственной и эмоциональной жизни, влечения и любви.

Наверное, было в этом что-то особенное — наблюдать за тем, как у самой бойкой из девиц розовели щёки от вина да подрагивали ресницы, заламывающиеся из-за чрезмерного прищура. А как забавно она морщила носик, усердно силясь затолкать в себя больше одного глотка... Ха, не описать!

Рам потянул уголок губ, когда Деви, шумно сопя во внутрь чаши, словно ребёнок, отлипла от каёмки и припала вновь. На её коже, нежной и более светлой, нежели у большинства девушек, задорно отплясывал отблеск свечи. Разожжённый фитилёк снова и снова трепетал, когда она тяжело выдыхала на него, и из-за этого зрелище всё активнее приобретало милые нотки. Стоило признать: Деви была безмерно смешна, однако действительно приковывала к себе взгляд. Немного раздражала порой, немного не соблюдала границ... Но всё же в общении отличалась приятностью, какой Рам прежде не находил с другими девицами.

И не только в общении.

Рам дотронулся до её ладони. Горячая. По-нездоровому горячая.

Прямо как у него.

Когда напряжение у лба постепенно измельчало, он расслаблено свеял грудь. Деви, казалось, не заметила его прикосновений, но её брови, доселе надрывно нахмуренные, тоже вскоре раздвинулись. Свобода от продолжительных болевых спазмов отразилась на её лице покоем и благоговением. И ей, и Раму тотчас полегчало — одновременно, как и всегда.

Что-то оставалось неизменным.

Махакали, как и любая любящая мать, делилась с детьми своей мудростью. Бесценны были её наставлениями, но нелегки в донесении. Мать могла кричать, могла лязгать костями врагов или озлобленно клацать зубами, но до детей своих, к несчастью, доносила лишь тихий шёпот — низкий, рокочущий, едва разберимый...

Сводящий с ума.

Рам тряхнул головой. Распалённые аграбаттиМасала агарбатти или ароматические палочки — это традиционно скрученные вручную благовония, изготовленные из основной смеси (масала) древесного порошка, масел, трав, цветов, корней и резиноидов. дымили с тем же пылом, с каким пушки британцев разражались гулкими выстрелами. По барабанным перепонкам, как и всегда, проносился бесконечный звон — то души страждущих вопили об отмщении, и противостоять им обычный человек был не в силах. Дурман временами утихомиривал потусторонний зов, но ни один чай и никакие благовония не могли заставить брахмана лишиться дарёного ему слуха. Ведь он был от Матери.