Такемичи было трудно признать, что как бы он ни старался, всех спасти у него не получалось. Сколько бы он не менял судьбу, многие уже погибли безвозвратно. Он не помнит уже, какое количество раз перемещался во времени, — всё безрезультатно. Такемичи устал. Слишком устал для того, чтобы что-то менять. Ему казалось, что он просто всегда опаздывал. Двенадцать лет в прошлое? Боже, даже это было слишком мало, что уже говорить о десяти или пяти? Он не мог ничего изменить: все его близкие люди уже были слишком травмированы к этому времени. Он делает последнюю затяжку, выкидывая окурок на пол, аккурат рядом с лужей тёмно-бордовой крови. Взгляд невольно поднимается выше, чтобы посмотреть в пустые глаза Майки. Его голова склонилась к плечу, а из уголка рта тонкая, вязкая струйка крови капала точно на белоснежную рубашку. Такемичи до боли сжимает веки и мотает головой в разные стороны, невольно всхлипывая. Он устал проливать слёзы, устал видеть, как его близкие люди разрушают самих себя. Кусая внутреннюю сторону щеки до привкуса крови на языке, Ханагаки, наконец, поднимается со стула. Подходя к телу Майки, скатывается по стене и усаживается у него под боком, даже не заботясь о том, что штаны пропитываются кровью Сано. — Знаешь... наверное, ты прав... — Такемичи обращается к Майки, зная, что он его не слышит. Его голос осипший: сегодня Ханагаки слишком много кричал. — Нам всем стоит перестать бороться, уже ничего не изменить. — Всхлип вырывается, когда он переплетает свои пальцы с уже холодными пальцами Майки. — Я слишком поздно появился... слишком поздно... — Нижняя губа дрожит, когда он пытается успокоиться и прекратить лить слёзы, поднимая взгляд к потолку. — Я так хотел всех вас спасти, Майки... всех вас... — Парень подносит пистолет к своему виску, предохранитель уже снят. Такемичи втягивает воздух. Крепко зажмурив глаза и сжав холодную ладонь Майки, спускает крючок. Выстрел...Резко открыв веки, Такемичи, кажется, ослепляет самого себя и втягивает ртом воздух, словно он только что вынырнул из глубины. Его глаза беспорядочно бегают по комнате. С ужасом парень понял, что вновь в своём доме, который принадлежал его деду: Такемичи жил с ним в подростковом возрасте. Но тот умер, когда Такемичи исполнилось восемнадцать лет. — Нет... — НЕТ! — Он вскакивает на ноги, с силой пиная стоящий неподалёку стул. — Нет! Нет! Нет! Книжные полки летят на пол, вместе с содержимым; все вещи из шкафа также оказываются свалены в кучу. — Нет! Только не снова! Такемичи заливается слезами. Он обхватывает голову руками и скатывается по стене на пол, тянет себя за волосы, желая просто вырвать скальп и умереть от потери крови. Парень рыдает в голос, не заботясь о том, что его может кто-то услышать. Он воет — дико, беспомощно, раскачиваясь из стороны в сторону. Ему кажется, что это грёбанные бесконечные круги ада. Словно он попал в бесконечную петлю, как Сизиф, что вкатывает валун на гору: у него нет шанса вырваться отсюда, он просто обречён на страдания. Он сильно дёргает свои волосы, ударяясь затылком о стену. Ханагаки не хочет вновь видеть, как его близкие умирают. Юноша вновь с силой ударяется затылком о стену, кажется, желая разбить себе голову. — Нет... — Едва слышно шепчет, зарываясь лицом в ладони, неприятно царапая кожу о мозоли, что появились у него после последней неудачной попытки всех спасти, уже не в прошлом, а в настоящем. Такемичи сражался; бросался, словно бешеная собака, на противников, готовый зубами перегрызать глотки. Такемичи убивал, желая спасти хотя бы Майки, а этот идиот просто взял и выстрелил себе в голову на его кухне... Поднявшись на ноги, словно в каком-то опьянении, Ханагаки, придерживаясь за стены, направился в сторону ванной. Где едва не упал. Вцепившись в раковину руками, парень рассматривал своё отражение. Это был он, такой, каким был ровно час назад. Он не был ни на день моложе. Ему было двадцать восемь лет, чертовски усталый парень, почти высохший из-за постоянного стресса, из-за которого он не мог нормально питаться. Даже трёхдневная щетина на месте. Такемичи вновь бросается в комнату, пытаясь отыскать телефон. — Нет, нет, нет... — Повторяет он, пока шарит под кроватью и в куче раскиданных вещей по всей комнате. — Нет, дом же сгорел... нет, нет, нет... Телефон был найден, Sony Ericsson 2003 года, у Такемичи наружу вырвался невольный, нервный смешок, когда на экране телефона он увидел: «11:56, 13 май 2003г.»Это была какая-то злая шутка. Такемичи перевернул весь дом вверх дном, нашёл свои документы, гласившие о том, что он рождён 25 июня 1978 года вместо девяносто первого. После стольких мучений. Он просто не верил в то, что произошло. Казалось, что на этот раз судьба услышала его. Если он посчитал правильно, то сейчас ему должно было бы быть где-то одиннадцать, почти двенадцать лет. Однако вместо этого Такемичи переместился в своё взрослое тело, и ему двадцать четыре, почти двадцать пять лет. Такемичи сидел на кухне в окружении своих документов и безразличным взглядом уставился в стену. Он не хотел ничего, не желал никого спасать. Но всё это время юноша всегда оказывался слишком поздно, когда уже ничего нельзя было изменить, но сейчас... сейчас у него достаточно времени, но совершенно нет сил. Такемичи вновь всхлипывает, закрывая глаза ладонью, и закидывает голову назад, когда из-под ладони выскальзывают дорожки слёз. — Я ничтожен... — Шепчет он пустоте. — Ещё один шанс... ещё один чёртов шанс... Он до боли растирает глаза и поднимается с места, чтобы немного размять ноги. Такемичи медленно прогуливается по улице, ни на что особо не обращая внимания. Парень просто решил проветрить свои мысли перед тем, как сесть и обдумать, что же ему делать дальше, как распорядиться предоставленным временем. Он замирает у детской площадки, замечая как по ней беззаботно носится группа детишек. Они, словно маленькие идиоты, бегают друг за другом, пытаясь сунуть жука под одежду. Мальчишки просто беззаботно веселятся, а Такемичи не может оторвать взгляд от светловолосой макушки маленького Майки, что с улыбкой, готовой ещё немного и порвать его щёки, прижимает другого тёмноволосого мальчишку к земле и, гаденько посмеиваясь, засовывает огромного жука ему прямо в штаны. Сердце Такемичи стучит с огромной скоростью, кажется, начисто заглушая все посторонние звуки. Они все здесь, ещё совсем маленькие и беззаботные. Здесь они все счастливы. — Ещё один шанс? — Тихо, надломленным голосом спрашивает Такемичи у самого себя. В этот же момент он встречается взглядом с чёрными глазами, наполненными детским интересом. — Шанс... — Одними губами произносит Ханагаки и, моргнув, он видит, как мальчишка вновь занялся своими делами. Такемичи поспешил скрыться с детской площадки: сейчас он не готов даже приблизиться к детям. Сейчас он своим видом больше напоминает психически нездорового человека, что пялится на маленьких детей. Одни его отросшие, торчащие во все стороны волосы, которые скрыты под капюшоном, могут спровоцировать бдительных взрослых, и, вместо шанса на счастливую жизнь для своих друзей, Такемичи получит срок и трёхразовое питание в какой-нибудь тюрьме. А сейчас ему это совершенно не нужно, нельзя понапрасну терять драгоценное время.1090 слов
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
