Свадьба на спор ||D&J

Глава 5

День Х

Свадьба, называется! Курам на смех!

Всё понимаю — фиктивная, но мог хотя бы явиться вовремя для приличия. Двадцать минут до регистрации, а до ЗАГСа без пробок полчаса. Всё, накрылись мои миллионы, моя встреча с Джоном и счастливая жизнь в Америке. Спасибо тебе, Милохин!

Ругаюсь под нос, смахивая прилипшие ко лбу пряди. Договорились же, нет, надо в последний момент всё испортить!
В крошечном клатче жужжит мобильный, и я, достав телефон, отворачиваюсь, лишь бы только не видеть любопытных взглядов кумушек-соседок. Вот позорище-то.

— Юлька, а я знаешь, что тут подумала, а может, это всё розыгрыш? — возбуждённо шепчет в трубку Цветкова. — Ну, я о свадьбе вашей, может, она не настоящая?

— Она и так не настоящая и я об этом всегда знала, не неси ерунду!

— Да нет, я к тому, что, может, он подшутил над тобой? Ну, придумал всю эту чушь с наследством и миллионами потехи ради. А сам сейчас стоит где-нибудь, смотрит, как ты в свадебном платье топчешься и угорает.

Резко оборачиваюсь и зорко осматриваю все близлежащие кусты, окна дома напротив, даже лица соседок подозрительно изучаю.

— Да ну, брось, зачем это ему… — парирую не так уверенно, как хотелось бы.

— Ну не знаю, видео снять и на ютуб отправить.

— Цветкова, блин, ты всё о том случае в школьной раздевалке вспоминаешь? Ну если так когда-то с тобой кучка недалёких придурков поступили, это же не значит, что все… такие… — в узкий поворот со свистом заезжает покоцанное жёлтое такси “Восьмёрочка” и из открытого заднего окна торчит довольная физиономия Милохина. И рука, сжимающая початую бутылку шампанского. — Явился не запылился. Я перезвоню, — бросаю телефон в сумочку и, сложив руки на груди, не двигаюсь с места.
Такси визжит шинами и резко тормозит у подъезда. Отсалютировав мне бутылкой, Милохин расплывается в пьяной улыбке:
— Лапуля, а вот и я, собственной персоной. Ждала меня — и я приехал, — сделав глоток, изумлённо качает головой: — Да ты просто богиня в этом платье.

— Ты где был? У нас регистрация с минуты на минуту!

— Не волнуйся, мой друг Лапкин доставит нас быстрее ветра.

— Я Шапкин, — бурчит с водительского кресла угрюмый мужик, но Милохин лишь машет рукой:
— Мой друг Лапкин-Шапкин доставит нас в любую точку Москвы за считанные, — и тянет из бумажника пятитысячную купюру, — минуты.
Да он просто в дюпель! Идиота кусок. Послать бы его куда подальше, но три миллиона так органично вписались в мои планы на будущее, что я плюю на гордость и, не дожидаясь, когда он выйдет из машины, иду к ней сама, придерживая рукой подол свадебного платья.

Милохин давит на ручку двери и выкатывается на улицу: на нём строгие чёрные брюки, криво застёгнутая белая рубашка и, в довершение, как вишенка на торте — на шее болтается развязанный галстук-бабочка.

— Лапу-у-уля, позволь за тобой поухаживать, — Милохин делает кривой реверанс и оборачивается на ошалевших соседок на лавочке: — Дамы. Чудесный день, не правда ли?

— Прекрати меня позорить! — шиплю одними губами и, отказавшись от помощи, неуклюже забираюсь на заднее сиденье такси. Даня в недоумении разводит руками и плюхается рядом, обдав меня алкогольным амбре.

— Готова стать моей, женщина?

— А не пошёл бы ты! Эта свадьба войдёт в книгу рекордов как сама короткая свадьба в мире, потому что едва нас распишут, я с тобой разведусь! — отпихиваю его намеревающуюся устроиться на моём плече руку и рычу водиле:
— Ну, и чего мы стоим?!

Пока мы петляем по двору, в поисках выезда на главную дорогу, уговариваю себя не психовать и относиться ко всему проще.

Этот оболтус мне никто — банкомат, который скоро подарит мне кучу денег, на которые я смогу осуществить свою мечту и встретиться, наконец, с самым лучшим мужчиной на земле. Мой Джон. Разумеется, я не посвятила его в сей нелепый фарс: ну зачем ему знать, что совсем скоро я стану законной женой главного красавчик университета и по совместительству внука миллионера?

— Лапуля, хочешь шампанского? — Милохин тычет мне под нос горлышко с ободранной фольгой, и я вновь отпихиваю его руку. Демонстративно отворачиваюсь и изучаю сквозь пыльное окно однотипные постройки нашего спального района.

Не буду с ним даже говорить! Чести много! Но в противовес себе же не выдерживаю:
— Ты где так надрался?

— Так мальчишник же, традиция.

— Мог бы потом накидаться, развод обмыть. Эти старые грымзы так на нас смотрели, теперь по всему району слух разнесут.

Милохин снова расплывается в довольной улыбке и, кивая на меня, смотрит в прямоугольник зеркала на водилу:
— Смотри-ка, Лапкин, ещё не поженились, а уже пилит.

— Да нафик ты мне сдался — пилить, — ловлю на себе угрюмый взгляд Лапкина-Шапкина и добавляю тихо: — Просто ты мне омерзителен!

— Серьёзно? Прям совсем-совсем противен? — горячая ладонь нагло проходится по оголённому участку спины и я задыхаюсь от возмущения, его вопиющей наглости и …. злости на саму себя, потому что прикосновение на самом деле совсем не отталкивающее, а скорее даже наоборот…

Стиснув зубы, оборачиваюсь, и не мигая смотрю в покрасневшие, но по-прежнему ясные васильковые глаза будущего временного фиктивного мужа.

— Да, совсем-совсем. Ты невыносимый напыщенный павлин и ты мне ни капли не нравишься, Милохин. Не старайся, твои дешёвые приёмы со мной не работают.

— А мурашки-то чего побежали? — ухмыляется он, и я интенсивно растираю ладонями покрывшиеся пупырышками предплечья.

— Просто… здесь холодно, — и требовательно: — Будьте так добры, закройте окно!

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌— Ой, да брось, по глазам всё-ё-ё видно, — шепчет Даня, выводя указательным пальцем витиеватые узоры на моём плече.

Держусь из последних сил и специально никак не реагирую. Моих эмоций он не получит! Но не спросить не могу:
— И что же тебе видно?

— Да ты глазами меня раздеваешь, малышка. Но говорю сразу: если передумаешь и захочешь первой брачной ночи — я тебе не дам. Я не такой.

— Губу закатай. У меня вообще-то парень есть.

Водитель бросает на меня осуждающий взгляд через зеркало на лобовом и брезгливо отворачивается.

— Парень? Как интересно. И где же он, твой парень? — Милохин противно лыбится и изображает пальцами кавычки.

— Он в Америке живёт и я скоро к нему поеду, — говорю об этом с чувством распирающей гордости.

— А, вот зачем тебе в Аризону понадобилось. Ну-ну. А чего же он сам, твой благоверный забугорный мэн, к тебе не прилетит? Видать, не так уж и горит желанием.

— Не твоё дело, я тебе не жена меня допрашивать! — уязвлённая, снова отворачиваюсь к окну и, плотно сжав губы, шумно дышу через нос.
Ещё один дознаватель нашёлся. Цветкова: “а чего Джон сам к тебе не прилетит”, теперь вот этот доморощенный знаток человеческих душ. Джон и рад бы приехать, но у него с визой проблемы, только этим вот разве объяснишь? Толку. То же самое, что против ветра плевать.

— Приехали, — оповещает водитель и с большим удовольствием глушит мотор. Видя, как я, корячась в длинном неудобным платье выбираюсь из машины, с укоризной смотрит на качающегося на пятках Милохина, для верности придерживающегося ладонью за прогретый на майском солнце капот:
— Помог бы жене своей.

— А она мне не жена. Ты же слышал.

— Но будет.

— Мы скоро разведёмся.

— Чёрт-те что, — цедит сквозь зубы Шапкин и резко трогается, обдав моё белоснежное платье сизым выхлопным газом.

Самый. Ужасный. День. В моей жизни. Но тут же вспоминаю про три миллиона, Джона, Америку и понимаю, что должна через это пройти.

— Прошу, — морщин подставляет согнутую в локте руку и смахивает кивком головы мешающую чёлку. Клоун! Рубашка из-под ремня брюк вылезла, а на воротнике след алой губной помады… И я сильно сомневаюсь, что она из его косметички.

Боже, какой же он… отвратительный! Бедная его будущая жена. Связать свою жизнь с этим…

Силой воли , цепляюсь-таки за его локоть и, открыв дверь дворца бракосочетания, вместе входим в торжественный прохладный зал.
Вокруг снуёт куча людей: волнующиеся невесты, гладковыбритые женихи, разношерстные гости и мы с Милохиным — два идиота, затеявшие нелепую игру.

— Милохины! — громко называет фамилию женщина с ужасной химией на голове, и Даня тянет меня к двойным расписанным вензелями дверям из-за которых слышатся звуки свадебного марша.

— Вот видишь, а говорила — не успеем, — шепчет мне на ухо. — Не волнуйся, детка, я всегда успеваю. Если ты понимаешь о чём я.

— Давайте живее, не задерживайте очередь, — силясь скрыть раздражение пыхтит “химия” и топает к стойке, возле которой мы с минуты на минуту должны будем дать клятву любви и верности.

Шагая словно на автомате, с чего-то вдруг меня охватывает дикое волнение: ладошки становятся влажными и холодными, а сердце стучит так гулко, что, кажется, заполняет своим ритмом весь торжественный зал. А ещё это трогательный Мендельсон…

Кто бы мне сказал раньше, что впервые я услышу его на своей фиктивной свадьбе — я бы рассмеялась этому юмористу в лицо, а теперь иду под руку с парнем, к которому не чувствую ничего, кроме неприязни, и делаю это по доброй воле.

Ни с того ни с сего, словно яркая вспышка из прошлого в памяти возникает образ пёстрой цыганки, что, выцепив нас с Анькой где-то посреди торгового ряда нашего местного рынка, кинулась нам гадать, без всякого на то разрешения.
Не помню, что именно она там вещала, потому что хихикала на ухо Цветковой, но отчётливо всплыла фраза: “а ты, голубка, один раз замужем будешь”.

Один раз. Всего один.

Ай, ты ж чёрт! И надо мне было эту глупость именно сейчас вспомнить!

— Ты чего это трясёшься вся? — глупо ухмыляется Милохин, стоя от меня по правую руку.

— Отвали! — грубо отбриваю и пытаюсь мыслить здраво.

Один раз замужем — это, наверное, она имела в виду один настоящий раз, ведь этот же понарошку. И тут же душу накрывает чёрная туча сомнения: а если этот раз и есть тот самый единственный, а я его так глупо сейчас на этого озабоченного потрачу! Что тогда? Разведусь потом и всё — не видать мне больше мужа? Так и буду мотыляться до самой старости никому не нужной сморщенной калошей?

— Сегодня — самое прекрасное и незабываемое событие в вашей жизни. Создание семьи — это начало доброго союза двух любящих сердец…

Да ну, всё это чушь! Кто вообще сказал, что эта бабка ерунды не нагородила? Всем же известно, что эти цыганки как одна шарлатанки. Ну конечно, нечего даже заморачиваться. Каждый человек сам куёт своё счастье, а моё счастье — Джон. И мы обязательно будем вместе и, конечно же, поженимся! Долой сомнения!

— …создавая семью, вы добровольно приняли на себя великий долг друг перед другом…

— А можно, пожалуйста, побыстрее вот это вот всё? — перебивает Милохин, и регистраторша вскидывает на него взгляд полный оправданного недоумения. — Может, перейдём уже к вот этому — согласны ли вы и в горе и в радости? — и тише: — Очень в туалет хочется.

Музыка резко замолкает. Уязвлённая “химия” поджимает тонкие губы и тычет пухлым пальцем в лежащий на стойке документ:
— Вот здесь подписи поставьте.

— Ну что, Гаврилина, согласна разделить со мной все тяготы и лишения? — криво лыбится Милохин и кивает на розовое свидетельство о бракосочетании.
Настоящее свидетельство. Что я творю…

— Давай уже ручку сюда, — грубо выдёргиваю из его пальцев авторучку с серебристым пером на колпачке и, не давая себе ни малейшего шанса передумать, ставлю напротив своего имени кривую закорючку.

— Зря, в быту я такой самодур, — гыкает Даня и я со злостью впихиваю ручку в его ладонь.

— Расписывайся и закончим уже, — ворчу и складываю на груди руки, всем видом транслируя, что я как бы даже не с ним.

Милохин нарочито медленно выводит свою фамилию и над “и кратким” вместо чёрточки рисует крошечную ромашку.

И вот за что мне это наказание?

— Поздравляю, теперь вы муж и жена, — сухо ставит нас перед фактом регистратор и нетерпеливо смотрит на часы: — А теперь попрошу освободить помещение, после вас ещё шесть пар.

— А кольца? — хмурится Милохин и извлекает из кармана брюк тонкий золотой ободок без всякой корбки. — Твоё где?

Рывком раскрываю сумочку и достаю изящный перстень с небольшим бриллиантом. Без всяких церемоний надеваю на средний палец и тычу им в лицо теперь уже законного мужа.

— А почему не безымянный?

— Великó, — бурчу в ответ и единственное о чём мечтаю, это поскорее покинуть этот театр абсурда, забрать свои деньги и уехать, наконец-то, домой.

Милохин надевает своё кольцо и тут же фоткает растопыренную пятерню на мобильный. Презрительно кошусь и фыркаю:
— Это ещё зачем?

— Для истории. В инстаграм выложу
.
Откуда ни возьмись паред нами выскакивает бородатый мужичок с плешивой макушкой и командует:
— Молодая, возьмите мужа под руку.

— Зачем ты заказал фотографии? — шиплю Милохину на ухо и больно стискиваю его локоть.

— Я ничего не заказывал, — говорит он вполне искренне и рисует на лице идиотскую улыбку а-ля Джим Керри. Породируя его тоже скалюсь и в этот момент нас ослепляет вспышка.