Черно-белые сны

Глава первая. Теперь это твой мир

Лишь дома ко мне пришло частичное понимание того, что произошло. Я видела окровавленную плешивую голову того мужчины в каждом углу своей квартиры. Я бросила свое измаранное кровью пальто на пол и, идя по коридору вперед в сторону спальни, продолжила сбрасывать с себя остатки одежды. Пол был ледяной, словно я шагала по льду. Расстегнув бюстгальтер, я вздохнула с облегчением, его лямки буквально сдавливали мне легкие и затрудняли поступление кислорода. Мои соски были каменными и вздернутыми из-за холода, я не могла даже коснуться их кончиками пальцев, они стали самой эрегированной частью тела.

Я зашла в душевую кабину, села и включила воду. Вокруг меня все заполнилось паром, и я будто оказалась в потустороннем мире. Вода кусала кожу, я поставила максимально возможную температуру, сжала зубы и стала наслаждаться этой болью. Постепенно кожа утратила чувствительность, и это невыносимое жжение стало чем-то приятным. Голова кружилась из-за подскочившего давления, я закрыла глаза и потянулась к смесителю. Пальцы сменили температуру воды на самую низкую, и я с трудом сдержала крик, когда меня ошпарило холодом.

Эту процедуру я проделывала уже на протяжении двух недель. Первое время моя кожа буквально слезала из-за такого пренебрежительного отношения к ней. Я получала самые настоящие ожоги. Но я нуждалась в этом. Боль была единственным чувством, что я испытывала по-настоящему ярко. И я вновь становилась человеком до того момента, пока жжение кожи не стихнет. С каждым разом температура становилась более экстремальной, я меньше щадила себя. Это стало наркотиком. Селфхарм — единственное, о чем не должен был знать мой психиатр. Возможно, чуть позже я расскажу ему об этом. Но пока не готова отказываться от подобного. Считала, что это не тот уровень агрессии к самой себе, который может привести к необратимым последствиям. Я верила, что скоро мне это надоест.

Я была самой странной девочкой в своем классе. И не думаю, что на это были причины. Со мной сыграли злую шутку числа. Я родилась в канун Хэллоуина, тридцать первого октября. Дети очень впечатлительные создания. И я стала для них олицетворением чего-то зловещего, потустороннего. Хотя никто не смеялся над теми, кто родился в пятницу тринадцатого, ведь их день рождение не всегда выпадало на этот промежуток недели. Сложно сказать, какое самое обидное прозвище мне давали. Они были забавными, глупыми. И после четырнадцати я и вовсе перестала думать об этом. Для меня Хэллоуин абсолютно ничего не значил. Я была атеисткой, ненавидела любые торжества: для меня это лишние траты и без того скудных в нашей семье денег. И ныне модный среди молодежи праздник стал для меня просто очередным пустым событием. Думаю, на это повлияла моя мама. Она жила по таким же принципам. В детстве меня это искренне расстраивало. В Рождество люди наряжали елку, город украшали гирляндами. А моя мать смотрела на все это с омерзением и называла это заигрыванием с язычеством. Я же хотела ощутить то, что ощущали другие дети, получить в подарок коробку конфет. Но не могла. Я могла рассчитывать на подарок в другой день, но не в те дни, когда подарки получают все, даже те, у кого нет родителей. И с годами равнодушие матери перетекло и ко мне. И я видела в этой искрящейся елке лишь силуэт дерева, обвитого человеческими кишками с отрубленной головой на макушке. Да, мое представление о мире насквозь испорчено. Но меня не переубедить. И не знаю, стану ли прививать своему ребенку любовь к этому вселюдскому чуду, научу ли верить в старика, живущего на небе? Я бы хотела быть такой же, как все. Не сидеть каждый день в душевой под струями кипятка, хныча от боли, не глотать сотни таблеток без передыха.