скрытые гематомы

Впервые чувствую, как трудно дышит этот город

Казалось бы, вот она — свобода, делай что хочешь: пей, дуй, гуляй и посылай всё к чертям. Радуйся жизни, твори хуйню, продолжай жить так, будто ничего не изменилось, будто ничего другого и не было. И как бы Кристина не пыталась переубедить себя в том, что в золотой клетке было ужасно — ведь ей расковыряли все душевные раны, выпотрошили всё живое из неё — на свободе было ещё хуже.
Первым делом хотелось наглотаться экстази или дунуть пару дорожек чего-угодно; хотелось набухаться и не выходить из запоя никогда; хотелось обкуриться то ли сигаретами, то ли травкой; хотелось отпиздить проходящих мимо подростков. Хотелось много чего сделать, но единственное, что делала Кристина Захарова — сидела в сквере на лавочке и смотрела вдаль: не пила, не ела, не двигалась на протяжении трёх дней. Спустя некоторое время всё же пришлось двинуть в ближайший ларёк, прикупить сосиску в тесте с апельсиновым соком, и послать нахуй мысли о пиве и сигаретах.
Телефон не отдавали, связи с внешним миром у Кристины не было, она не могла позвонить даже матери и сообщить о том, как позорно её выгнали. Не могла позвонить брату, к которому у неё появилось дохуя вопросов и ноль ответов. Не могла позвонить отцу и спросить какого чёрта он вёл себя как ублюдок всё время. Не могла позвонить бывшей девушке и попросить прощения за всё дерьмо, которое успела наворотить за три года отношений.
Слёзы скатывались по щекам не переставая — как много можно было не совершать и как много ещё можно совершить.
На пятый день появилась надежда на то, что возможно не всё потеряно и её вернут на проект.
На шестой день появилась мотивация ебашить, несмотря ни на что. Кристина гуляла по Москве, наслаждалась красивыми видами столицы и даже решила найти подработку: останется здесь, прошлое пошлёт нахуй и заживёт себе счастливо.
На седьмой день её с головой накрыла тревога, которая не давала покоя ни на секунду. Растеклась по всему телу и застыла в венах. Кристину начало бросать из угла в угол — чувствовала себя никому не нужным зверьком. Где Красная Шапочка когда она так нужна?
Лизочка, солнышко, пожалуйста, появись, мне тебя не хватает. Выгляни из-за облаков, прошу, я тебя больше обижу. Ты мне нужна, я без тебя загнусь, сломаюсь.
Захаровой казалось, что у неё скоро начнётся ломка без Елизаветы Андрющенко, которая въелась под кожу и пустила там корни. Она съежилась, обняла сама себя и тихонько заплакала: она начинает медленно сходить с ума. Никотиновая зависимость дала о себе знать, ей пиздец как хотелось курить, вдохнуть в себя этот едкий дым, который спасал в любой дурной ситуации.
Было обидно за себя, было больно за себя.
Кристина впервые в жизни задумалась о суициде. О таком она даже не думала в моменты, когда брат её насиловал. О таком она даже не думала, когда отец её избивал до полумертвого состояния. О таком она даже не думала, когда над ней издевались в школе. А сейчас, когда Кристина начала понимать какая у неё хуёвая жизнь, ей хотелось с этим покончить, чтоб всем стало легче: матушку только будет жаль, она ведь загнётся без неё — отец её убьет. Захарова напоследок начала корить себя за то, что была чересчур агрессивна ко всем, особенно к Лизе, которая ни разу не отвечала на её нападки. Которая ни разу не пожаловалась на это, а продолжала целовать её, беспокоиться за неё и не прогоняла никогда. Это стало последней каплей.
Кристина разрыдалась как маленькая девочка и трясущимися руками достала из кармана военный жетон брата, который постоянно носила с собой как талисман или оберег, только не понятно от чего: оберег нужно было носить от неё. Она провела пальцем по нему и мысленно попрощалась со всеми: интересно как все отреагируют? Да никак, блять, порадуются только, что избавились от такой твари никчемной. Кристина проводит острой стороной по внутренней стороне предплечья, но вертикально, а горизонтально, чтоб уж наверняка. Проводит во второй, третий раз — ничего нет, только красные царапины образовались. Сука, настолько никчемная, что не получилось даже откинуться раньше времени.
Она стала жалкой и абсолютно ни на что не способной девчонкой.
Эти восемь дней тянулись как резина — долго и хуёво.
Девятый день стал её перерождением — она на пути в школу Пацанок.
Всю дорогу Кристина не могла нарадоваться и найти себе места: неужели и на её улице будет праздник? Неужели ей решили дать второй шанс? Неужели она этого заслуживает? Всю дорогу Кристина думала о том, как её встретят преподаватели, девочки и Лиза. Она клянется, что как только откроются ворота, первым делом она полетит к Лизе на крыльях счастья и радости, искренне попросит прощения за все свои проступки и предложит начать всё сначала. А потом она побежит к остальным девочкам, с которыми успела породниться за столь короткое время: обнимет каждую, зацелует на радостях, и обязательно поговорит с Мишель расставив все точки над i.
Однако, как только открываются ворота из них выезжает машина, а это значит для кого-то время пребывания в школе закончилось.
Захарову сразу триггернуло, у Захаровой пошли флэшбеки с прошлой недели — сейчас бы спрятаться ото всех и исчезнуть.