Хрупкая тайна

Глава 8

Кэнди

Я разговаривала.

Господи, я правда разговаривала с человеком дольше десяти минут.

Мне пришлось остановиться около входной двери под звук уезжающей машины, чтобы убедить себя в реальности происходящего. Это казалось такой выдумкой, и все же кожу губ покалывало, напоминая и не давая разуму быстро выкинуть воспоминания.

Когда в последний раз разговор с человеком ощущался так... нормально? Думаю, лет в тринадцать, а сейчас мне уже восемнадцать, и я заново пытаюсь учиться реагировать на вещи, кажущиеся для других обыденными.

В мои десять лет Джереми назвал меня "афазией", когда прочитал в интернете статью о данном расстройстве. Я тогда сильно расстроилась, подумав, что он мог быть прав, пришла домой и рассказала об этом отцу. Папа два часа пытался успокоить меня, потому что я умела говорить и воспринимала чужую речь. Он сказал, что не обязательно постоянно разговаривать с людьми и намекнул, что в детстве был таким же молчаливым и любил вести беседу с определенным кругом лиц.

Моя неуверенность в себе даже в те годы росла в геометрической прогрессии. Я боялась сказать лишнего и показаться глупой, поэтому предпочитала стоять рядом с Ханной и молчать. Но сегодня я разговаривала с Коулом. Внутренняя вспышка, которая слишком отчетливо ощущалась внутри.

Господи, я даже не любила разговаривать.

Мне это не нравилось!

Я привыкла жить в своей голове, копаться в себе и сторониться других. Так и происходило на протяжении пяти лет. Каждый день я вставала с мыслью, что хочу закрыться подальше от мира и просто лежать в тишине. А сегодня в машине мой рот не закрывался, задавая все больше и больше вопросов. И, наверное, для других людей это не кажется удивительным, но и они не жили пять лет в молчании, чтобы понять мое беспокойство.

Все новое ощущалось опасно, как хождение по грани, и стоит лишь переступить черту, как точка невозврата промелькнет перед глазами.

Я стояла около дома на протяжении пяти минут, стараясь довести тело до состояния выступивших красных пятен на коже от холода. И ничего не помогало, ничто не могло объяснить смену в собственном поведении.

Разве я могу вести себя так, будто продолжаю жить?

Это вообще нормально продолжать жить в моем случае? Не становлюсь ли я эгоисткой? Не предаю ли память Ханны, продолжая жить и знакомиться с людьми?