да здравствует король.v.h.

part. 22

— Что, если я скажу, что могу вычеркнуть постоянное замечание из твоих документов? — спрашивает он. — В твоем личном деле не останется ни следа ни от нее, ни от задержаний после занятий.

Я замираю, зажав в руке книгу, поднятую на полку.

— Как?

Он усмехается, и это почти игриво.

— Теперь эти привилегии за кумовство выглядят не так уж плохо, не так ли?

Я сдерживаю желание швырнуть в него книгой и скептически сужаю глаза.

— Зачем тебе это нужно?

— Потому что я получу что-то взамен.

И вот оно. С ним ничто не бывает бесплатным. Око за око и услуга за услугу, очевидно. Я возвращаюсь к сердитой укладке книг.

— Конечно, я ошиблась. Зачем делать что-то милое, если можно быть придурком?

Он возвышается надо мной, внезапно оказавшись передо мной. Я поднимаю на него глаза.

— Я не милый, Эмилия. Не совершай ошибку, думая, что я когда-нибудь стану героем твоей истории. Я— злодей.

Я не знаю, как кто-то может быть таким горячим и холодным одновременно. В один момент, когда я чувствую голод, а в другой — холодность и отстраненность, как будто передо мной стоит незнакомец.

— Чего ты хочешь?
— Полного послушания в течение следующих шести недель.

Я в замешательстве опускаю бровь.

— Что?

Его рука поднимается, чтобы аккуратно убрать прядь волос с моего лица. Это не нежная ласка любовника, а напоминание о том, что он считает, что может делать со мной все, что хочет и когда хочет. Я отпихиваю его и скрещиваю руки.

— На время нашего совместного пребывания на наказании ты будешь в моем распоряжении и будешь делать все, что я захочу, когда я захочу. — он как будто вытащил это слово прямо из моей головы. — Если я захочу, чтобы ты написала мою работу по английскому языку, ты сделаешь это. Если я захочу, чтобы ты убралась в моем доме в два часа ночи, ты придешь с веником и шваброй и спросишь, с какой комнаты я хочу, чтобы ты начала.

Настала моя очередь смеяться.

— Ты сумасшедший, если думаешь, что я на это соглашусь.

Он пожимает плечами.

— Это зависит от тебя. Но это мое предложение.