Хрень в Башне

Обязательные квесты нужно выполнять. Часть 2

Ладно, мне не привыкать. Слава Богу, до дома было недалеко, и я отправилась туда. Светофор, поворот вправо, едем по улице, и слышу гул сирены. Останавливаюсь и оглядываюсь. Неужели в нашем жилом квартале кому-то плохо стало? Это неудивительно, ведь рядом живёт довольно много пожилых людей и детей, которые часто падают и могут сломать себе что-то. Поехав дальше, я всё отчётливее слышала вой сирены, а после упала. Глаза в неверии расширились, и, кажется, я забыла как говорить. Мой дом окружили полицейские, скорая, вроде бы и пожарные стояли, ну и как же без толпы зевак в лице соседей. Я пробиралась через них, некоторые и сами отходили, провожая меня жалостливыми взглядами, но мне было сейчас не до них.
Какого чёрта здесь произошло? — вот что вертелось у меня в голове.
Знаменитая жёлто-чёрная лента, расцветка, как у надоедливых шмелей и ос, преградила путь. Следом за ней был полноватый мужчина, что не давал людям проникнуть за ограждения и мешать расследованию. В силу комплекции и роста я смогла проскочить мимо мужчины. Тут и там шныряли полицейские. Я пыталась пройти незамеченной, но как только решила подняться на второй этаж — ведь именно там шныряли копы очень активно — мне на плечо положили руку. Я вздрогнула и резко посмотрела на него. Это оказался мужчина за сорок с длинными — по плечи — волосами, что были собраны в низкий хвост. На голове у него красовалась чёрная шляпа, что ненавязчиво напомнила мне шляпы фокусников, или шляпы англичан середины двадцатого века, только чуточку выше, чем стандартные.
— Девочка, что ты тут делаешь? — его голос был не очень приятным, было видно, что ему уже всё это чертовски надоело, но он сейчас здесь и выполняет свою работу, а глаза смотрели холодно, без интереса.
— Я...
Меня нагло перебили, чему я очень рада.
— Шеф, здесь ещё тело!
Телотелотелотелотелотелотелотелотелотелотелотелотело.
Какое тело? Чьё? что здесь, мать вашу, происходит?
Не дожидаясь ответа или реакции мужчины, что возглавлял поход по моему дому, я рванула туда, откуда был голос. Шаг, два, десять, и я стою в гостиной, и сдерживаю рвотный позыв. Это Каролина. Она, как Иисус, была прибита, но не к кресту, а к стене. Глаза были выколоты и открыты, что очень пугало, учитывая открытый рот и огромное количество крови вокруг. Я не выдержала и упала на колени, прижимая руки ко рту, стараясь, чтобы меня не вывернуло наизнанку.
— Уведите её, — сказал тот же мужчина-шеф какому-то парню, что явно был недоволен нахождением здесь постороннего лица.
Я старалась взять в себя руки. Не хватало мне ещё здесь разрыдаться. Система! Активируй пассивку «разум игрока»! Несколько секунд, и я почувствовала, что успокоилась. Только сбившееся дыхание говорило о недавней эмоциональной встряске. Я поднялась и посмотрела на их шефа, что пристально наблюдал. Нет, в глазах не было интереса, но было явное раздражение.
— Где ещё тело? — тихо казала я, сжимая губы в тонкую полоску. — Я здесь живу, — уточнила, пока не начали гнать.
— Вот оно как, — он покивал сам себе. — Опознаешь?
Вот это Дядь, ты даёшь! Ребёнок труп сестры увидел, а ты сразу такие вопросы задаёшь! Нет, я, конечно, опознаю трупы и алиби расскажу, но то, что ты прямо сейчас об этом просишь десятилетнюю девочку — у меня мозг готов взорваться. Будь на моём месте не игрок, здесь была бы яркая истерика. И нет бы, увёл меня, помог словами, утешил бы как-нибудь, к тётенькам бы повёл, чтобы они удостоверились моей психической стабильностью, но, кажется, тебе глубоко насрать на это.
Я лишь кивнула.
Вторым трупом была моя мать, и с ней поступили точно так же, как и Каролиной, разве что это было в родительской спальне и там было всё перевёрнуто, да и в крови стены все измазаны.
Меня вывели из дома и доверили какой-то женщине-копу, что предложила присесть.
— Как тебя зовут? Где ты была? — издалека начала она, записывая разговор на диктофон.
— Луко. Луко Стэиф. Десять лет, одна тысяча девятьсот девяностого года рождения, — отозвалась я, делая максимально угрюмо-расстроенное выражение лица и пытаясь заплакать, что в пассивке давалось невероятно сложно, ведь та блокировала абсолютно все эмоции. Отключить её я не могу, ведь могу в истерику впасть, а мне нужна трезвая голова, дабы не упустить всё, что скажут дяденьки и тётеньки в форме. — Утром, около семи, я отправилась на велопрогулку, прокатилась по городу, побывала в центральном парке, где упала в фонтан и провалялась там, около часа, а после каталась дальше — чтобы одежда высохла, — я остановилась, пытаясь показать отдышку, ведь говорила я это всё очень быстро, слова то обрывались, то я сглатывала окончания, делаю всё, типа я вот-вот зареву.
Женщина-коп попыталась похлопать меня по плечу, утешить, но было видно, что с детьми она никогда не работала и ей эти движения чужды. Я пару раз глубоко вздохнула, и кивнула, показывая, что готова продолжить рассказ.
— Потом я зашла к маме на работу, чтобы перекусить, — и следом пошло завывание.
— Что ты заказала? — ну ничего себе! Они меня подозревают что ли? Наглость! Не будь я так зла и разбита, начала бы выказывать претензии, пускай, в них нет смысла.
— Горячий шоколад и вафли, — хрипло отзываюсь и хлюпаю носом. — Я часто их беру. Потом я домой поехала, а тут это, — отозвалась я и решила отключить пассивку. Всего мгновение, а из меня хлынуло столько эмоций: боль, отчаяние, злость, раздражение, грусть, замешательство, гнев, а следом пошла агрессия. Только выпив несколько таблеток, что дала мне медсестра, что знала, как с таким состоянием детей бороться в отличие от женщины-копа, я уснула. Вроде это было снотворное.