Барбара
Джефри Мэрилин Фостер.
Думаете, его убогое имечко было придумано фанаткой Мэрилин Монро? Возможно, его мама любила фильмы с кокетливой блондинкой и, произведя на свет светловолосого мальчика, нарекла его прекрасным вторым именем? Так вот, Монро здесь не при чем. Свое второе имя Джефри получил в честь другого Мэрилина. Того, что поет грубые песни, выглядит как пугало, носит черное и не снимает демонические контактные линзы. Джефри был назван в честь Мэрилина Мэнсона.
Дорис – мама Джефри не раз рассказывала о том, как однажды повстречала Мэрилина в одном из лучших казино Лас-Вегаса. Они кувыркались всю ночь, после которой Мэрилин исчез, оставив Дорис десять тысяч долларов. По словам мамы Джефри Мэнсон был лучшим мужчиной в ее жизни, он не только подарил ей ночь полную удовольствия, но и заплатил за это, хотя Дорис вовсе не была из тех, кто оказывал услуги сексуального характера за деньги.
Джефри не был сыном Мэнсона, ведь родился только через три года после встречи его матери с известным певцом, а даже слонихи не вынашивают детенышей так долго.
– Не думал, что дома кто-то есть, – вызывающе застегивая свои джинсы, бросил Джефри.
Не думал он, как же. Уверенность, которую он излучал, кричала о том, что он не просто знал об этом ужине, а нагло воспользовался моментом, чтобы в очередной раз подпортить всем настроение. Он смотрел на отца, медленно, походкой негодного мальчишки, которому плевать на все и на всех, приближаясь к столу. Белая свободная футболка на нем была немного помята, на шее я заметила серебристого цвета цепочку.
Я часто замечала у него эту цепочку, однако никогда не видела, что же там висит на ней. Мне было до ужаса интересно узнать, но она была такой длинной, что легко пряталась под тканью его футболки.
Может там крест антихриста? Было бы весьма символично.
Этот Фостер в отличие ото всех других представителей мужского пола был еще и божьим творением в теле простого человека. Он излучал ауру высокомерного превосходства и полной непоколебимой уверенности в себе и своих силах. Таких парней замечаешь сразу, и ведь ему совершенно ничего не нужно было говорить, чтобы все понимали: этот человек – вожак стаи. Кстати об этом, при всей внешней привлекательности и ленивой – как я называла ее – харизме, Джефри Фостер был немногословен. Он не из тех парней, что трепались без умолку, нахваливая себя и превознося богатства семьи, в которой им повезло родиться. Я ни разу не слышала от Джефри подобного. И именно эта молчаливость наделяла его особой магнетической загадочностью.
