Где-то в Доме...

11

                      Сфинкс.                          

Как и ожидалось.. кого-то пытались зарезать. Бедный Рыжий. Троица из его же стаи пытались убить вожака. Но защитил его Ральф и Слепой.. кстати со Слепым, его как-то долго нет, с Ральфом «беседует», думаю. А вот про Готеля я не в курсе..

– Хэй, Табаки! Ты не видел Готеля?

Шакал возмущённо думает и чешет свой подбородок:
– Хм не знаю. Со вчерашнего вечера не видел! – закончив "думать",  он продолжает заниматься своими делами. Где она? Наверное у девушек, с крестницей, выпила и уснула... Я пытался отвлечь себя изо всех сил, и не думать о плохом. Но нутро так и чуяло что-то недоброе.

– Успокойся, Сфинкс. Не малышка же, сама найдётся, – успокоил меня Горбач, параллельно играя на флейте.

Но не тут-то было.. В комнату врывается Лэри. Он весь побледнел, его руки и ноги дрожали, а глаза были расширенные, будто сейчас взорвётся. Он задыхался, смотрел на меня, на свое отражение в зеркале, на свои кроссовки, и снова на меня. Я понял, что он что-то знает. Что-то, что я должен услышать.

– Ну?

– Сфинкс..ты только успокойся! – в полу плач мямлит Лэри.

– Что там, Лог? – не терпеливо "интересуется" Лорд.

Лэри глотал слова и слюни, и покраснел.

– Там..там... ГОТЕЛЬ МЕРТВА, – вдруг закричал он и упал.

– Чего? – я ошарашенно спрыгнул с места. – Где?

Лэри мямлил, но я распознал его "крыша", и поспешил туда.

Долго её искать не пришлось, всё внимание было на ней. На трупе. Труп Готеля. Вся та же красивая, холодная и мертвая Готель..

– Готель.. – простонал кто-то рядом. Потом мы нашли записку. Одна маленькая страница. Мы открыли её, и обезумели. В записке ничего не было написано. НИ-ЧЕ-ГО И НИ-ХЕ-РА! Снаружи было написано мелким почерком "Готель.". А внутри ничего не было. Только потом обнаружили маленькое "прости", написанное ещё более мелким почерком.

– Неужели.. всё? – удивился Курильщик, сдерживая слезы. – Всё?

Только некоторые знали, что это означало: "Прости". Это имеет много смысла. Я долго плакал по ней, до самого выпуска, я плакал и не подавал виду. Жил как прежде. Был сильным для Табаки, для Курильщика, для Македонского, для Лэри, Лорд грустил, конечно, но, как и я, не подавал виду, я его знаю, и даже для Горбача, в конце концов! Но некому было вытереть мои слёзы. Я представлял её улыбку, и смывал всё горе водой. Мне ничего не оставалось, кроме как смириться. Чёртов Выпуск!

The end