Нити твоей души

Глава двадцать шестая

Ханна

Когда нож оказался у моего лица, я боялась не за себя, а за тебя, ведь ты стал для меня целым миром.

Чужие достаточно громкие, но слишком тихие для меня голоса эхом звучат в моей голове. Глаза открываются после долгого сна. Подвал был темным и сырым, стены покрыты плесенью и паутиной, а свет едва пробивался через маленькое, запыленное окошко под потолком, отбрасывая жуткие тени на грубые каменные стены. Воздух был затхлым и тяжелым от запаха гнили и сырости. Он обволакивал меня, как холодный саван, проникая мне в легкие. Я кашляла и задыхалась, отчаянно пытаясь дышать. Пол был завален мусором и паутиной, а по углам валялись ржавые инструменты. Они зловеще поблескивали в тусклом свете, напоминая мне о моей незавидной участи. Стены были исписаны загадочными символами и словами, которые будоражили мой разум. Сколько времени я была без сознания? Час? Два? Голова раскалывалась так, словно больше суток.

Я дрожала всем телом, чувствуя холодок, пробирающий до костей. Я была одна в этом проклятом месте, у меня не было ни выхода, ни надежды на спасение. Слезы медленно стекали по моим запачканным от пыли щекам, смешиваясь с грязью и потом, покрывавшими мое лицо. Волосы прилипли к лицу, а я даже не могла их убрать, потому что руки были связаны сзади.

В моей голове было слишком много вопросов, ответы на которые пугали меня. Что я здесь делаю? А главное: что со мной будет?

Неожиданно металлическая дверь распахнулась и на пороге показался высокий широкоплечий мужчина с полностью татуированной правой рукой и шеей, большим шрамом на всю левую щеку, который тянулся от основания роста волос до подбородка через глаз. Его одежда такая же грязная и чуть рваная, как и моя. Выглядел он настолько устрашающе, что я боялась даже дышать в его присутствии. В кино такие мужчины, как правило, играют роль серьезных бандитов, убийц или маньяков, которые безжалостно ломают своим жертвам кости, а затем закапывают где-нибудь в лесу. Кажется, порой реальная жизнь ничем не отличается от книги.

— Эй, она очнулась, — крикнул он. Его голос был слишком низким и грубым, отчего сердце сжалось в комок. Незнакомец посмотрел на меня и оскалился. — Доигралась ты, девочка.

— Что вы..., — прошептала я еле как. Силы еще недостаточно восстановились, а во рту было сухо, словно я не пила целую вечность.