Год Горгиппии

ПРОЛОГ

Ноги тонут в барханах, обожжённые раскалённым песком, но я бегу – и ничто меня не остановит. Буйное море глубже, чем застали мои предки. Бирюзовая вода шумно плещется, а после шипит, растворяясь в мель. Я вспоминаю скалистую Колхиду, до боли ударяюсь о выступы, терплю галечную россыпь под загрубевшими от пожизненного босоного труда ступнями. Спотыкаюсь о мысли и качусь с пустынного холма кубарем, перед крепко зажмуренными глазами держа мягкость горных Аварских лугов. Мои руки находят упор, и не подводят – я ползу, щурясь от порывов колючего ветра Скифии. Подняться удаётся лишь на одну ногу, вторая – немеет, я волочу её за собой и припадаю на колено перед солнцем, как чуждое мне Боспорское царство поклоняется хвастливому Солнцу. Больше мне не почувствовать полной опоры под собой.

Без сил я валюсь к ногам гостеприимной Синдики. Золотой, песочной, несравненной Синдики, на берегу которой стоит величайший из созданных храм Единству – и охраняет его мой покровитель-атлет, младший брат великих покровителей – Восход, в чьи величественные руки я бегу через все пять государств Союза. Он встаёт со своего постамента и наклоняется ко мне благоговейно и бодро. Моя незначительность несравнима с его величественностью. Все боги крайне обширны станом: их могучие тела защищают нас от напастей со стороны пустошей. Меня слепит сила тела Восхода, он заслоняет собой Солнце – кощунственно, но для меня это так.

– О великий Восход, – молю неслышно, и на зубах скрипят крупицы. Губы обветрены. Слабые очи бьёт резь: я не выдерживаю божественный свет. – Моя родная столица благословлена на свои первые Олимпийские игры. Твой дар поистине бесценен. – Восход правит нашим здоровьем, стремлением и победами, а его близнец Исход – неминуемой смертью. – Горгиппия возносит твоё имя к Солнцу.

Я слышу рёвы стадионов: «Солнце! Да здравствует!» – и вижу, как Восход по привычке уступает место нашему общему Отцу, источнику жизни и силы. Восход послушным сыном оборачивается на снисходительную улыбку его матери Земли, на прищур самого Солнца и на острое безразличие вечно отстранённого Моря.

– А жертва? – безэмоционально гремит голос покровителя, вырывая меня из сладких дум. Это нечто чуждое, словно гремят небеса, а не говорит чей-то рот.

– Ж-жертва? – я пугаюсь, но не могу сдвинуться с места. Меня не заботят ритуалы и служения, я чувствую свою связь с Богами напрямую. Мямлю ему успокаивающе: – мы принесли на алтарь барана и вино, и...

– Другая жертва, Ираид! – требовательно повторяет уже хор небесных голосов.

И пока я мнусь, не находя достойного ответа своему богу – уж ум не сильнейшая сторона атлета, – Восход ударяет в волны и сотрясает всё побережье, забирая обещанное подношение сам.

Так я, величайший атлет Союза, любимец публики и пятикратный победитель Олимпийских игр в колыбели нашего нового мира после Выжигающей судьбы, лишаюсь половины себя и всей своей силы – правой ноги.

Просыпаюсь от боли – тысяча спиц прознают кости ноги со всех сторон. Они ноют, пусть и давно отрезанные от меня острым лезвием. Я вскакиваю, хватаясь за пустоту.