Год Горгиппии

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

КСАНФА

Институт лженауки и искусств,
стадион «Горгиппия»

Ираид ждёт, что я скажу это: «я больше не могу». Он измучивает меня, но я знаю, что это испытание, которое нужно пройти. Хочешь сторожить ночами и с первыми лучами солнца выгонять из постели? Пожалуйста, попытайся. По его словам, я «неподъёмная» – думаю и массой, и характером. Мы так и грызёмся, только я – в упоре лёжа, а он – в ожидании моей ошибки.

– На рельефах ты поприятнее... – кряхчу, чувствуя, как мышцы живота наливаются болью. Они совсем неразвиты, и в планке я выдерживаю всего пятьдесят ударов сердца. Однако неделю назад, когда мы начинали, я не простояла и пяти.

– У тебя есть мои рельефы? – восхищённо-игриво отзывается он. Объёмные дощечки на продажу фанатам лепят с натуры и распространяют по всему Союзу. У меня (был) только один кумир (теперь он мой изверг), но подобные штуки есть ещё и с актрисами театра, музыкантами и даже литераторами и учёными... только вот Ираид весьма откровенен в позированиях, оттого количество его рельефов феноменальное. Весь Союз знает его достоинства, но только я тону в его недостатках.

– У всех есть твои рельефы, – выдавливаю из последних сил и падаю с размаху грудью в стадионный песок. Волосы липнут к спине, выбиваясь из некрепкого пучка. Я плохо ухаживаю за собой – не умею собирать причёски и путаюсь, какие масла для лица, а как для тебя – меня обхаживали чужие руки. Ираид вынуждает меня дурно пахнуть, грубить и уставать. Это совсем не то, ради чего я была рождена.

Это пятый подход, и тренер ждёт от меня шестой – но я бессильна. Еле поджимаю ноги под себя и тяжело дышу, усаживаясь на обманчиво мягком ковре для тренировок. Пью воду из чаши, но большей её частью орошаю лицо. У меня пока не появилось привычных атрибутов местных атлетов: они мажут плечи охлаждающими кремами, защищают белесыми мазями щёки и спину, и распыляют себе в лицо какую-то особую воду, крепко жмурясь; но Ираид постоянно предлагает мне свой набор – и каждый раз я напоминаю, что мне в этом нужды нет.

– Ну и чего сидим, отдыхаем?

Я гляжу на него разочарованно, не веря, что он так ко мне беспричинно жесток. Вместо ответа я валюсь на спину и представляю своё лицо Солнцу.

– Отец мой... – я звучу совсем уж горько, – сожги его лучом своим.

– Ха! – Ираид поднимает руку и ждёт удара, но ничего не происходит к моему глубокому сожалению. – Никакая ты не солнечная дочь! – И дальше бурчит. – Вообще-то обидно. Я же с любовью, на благо твоё...