С САМОГО ДЕТСТВА я мечтала о том, чтобы у меня был старший брат. Заботливый, добрый и сильный.
Способный защитить меня от самых страшных чудо-виш. И от отца, с которым мы с мамой жили в то время.
Мало кто знает, что монстры существуют и что они находятся среди нас. Мой родной отец, например, пре-вращался в монстра каждый раз, когда пил. Стоило алкоголю попасть в его организм, как он менялся и из обычного человека превращался в чудовище. Сначала начинал цепляться ко всему — кружка стоит не так, в углу после уборки осталась пыль, суп недосолен. Соседи топают и мешают, мама слишком много разговаривает по телефону, я громко смеюсь. И вообще мы ведем себя отвратительно.
С каждой новой рюмкой его раздражение росло, и частенько вечер в нашей квартире заканчивался вспыш-кой его гнева. Отец начинал орать во всю мощь лег-ких, швырял на пол посуду, мог переломать мебель или разбить окно. Потом он хватал маму, начинал трясти ее и орать, какая она отвратительная и как он ее ненавидит.
Если вспышка гнева была сильной, он мог повалить ее на пол или ударить.
Отец всегда бил маму по лицу — так, что оставались синяки и кровоподтеки. Иногда таскал за волосы, крича, что убьет и ее, и ее любовников, — по мере опьянения в нем просыпалась патологическая ревность. В каждом мужчине он видел соперника. А потом утаскивал ее в спальню.
Котла это начиналось, я забивалась под кровать и своей комнате, закры тогда, захлебы, чтобы не слышать маминых криков. Тогда, захлебываясь в беззвуч. ных слезах, я молила о том, чтобы прител старший брат, который спас бы нас от монстра, вселившегося в папу. Но этого не происходило. Никто не приходил нам на помощь. А мама не уходила от отца. Во-первых, нати было некуда. А во-вторых, отец, протрезвев, всегда просил прощения, осыпал подарками и валялся у нее в ногах, клятвенно обещая, что больше никогда ее не тронет.
Последнее, что я помню об отще, - это то, как однажды на Новый год он напился до такого состояния, что схватил нож и бросился на маму, крича, что заре-жет ее. Маме чудом удалось запереть его на балконе. Она схватила документы, сумку, первую попавшуюся одежду, и мы с ней выбежали на лестничную клетку. Мама была босиком, а я в ее домашних тапочках, хотя на улице стояли декабрьские морозы. В руках я держала куклу Барби — единственную игрушку, которую успела схва-тить. Мы бросились по лестнице вниз, на улице гремели салюты, а из нашей квартиры доносились яростные злобные крики. Отец разбил стекло на балконной двери и бросился за нами, крича, что никуда не отпустит.
— Поймаю — убью тебя, шалава! Слышишь меня, слышишь?! — доносились его пьяные вопли. — И ма-долетнюю тварь убью! А потом себя! Все сдохнем!
Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не помощь соседки снизу. Молодая красивая девушка с черными на-рашенными волосами то ли пришла домой, то ли собиралась уходить. Увидев босую заплаканную маму с раз-битой губой и меня в домашних тапках не по размеру и с куклой в руке, она все поняла.
— Заходите, — велела соседка, кивнув на дверь.
Мама потянула меня за собой. Мы оказались в чужой квартире - прокуренной и дорого обставленной.
