Наследница Мафии

28. МиаМучачо

—Слушай, а ты не можешь идти быстрее?— спросила я со злостью.

—Жрала бы меньше, шел бы быстрее.— ответил с агрессией тот.

—А тебя не должны интересовать мои пропорции. Ты лучше на себя посмотри! Тощий и.. и.. даже слов не подобрать— сказала я сложив руки крестом на груди..

—Сейчас кину тебя здесь и будет тебе тощий.— огрызнулся тот.

—Ты только попробуй!  Я тебе все кости переломаю, миамучачо. Это вообще из-за тебя я стала такой— крикнула я.

—Изза меня? Надо было тебя оставить под дождем. — крикнул тот.

—Да иди ты к черту.— выкинула я и нам открыли дверь. Перед нами открыли дверь и меня посадили в коляску.

—Я чё вам инвалид?_ спросила я.

—Мисс, вы чем-то недовольны?— спросил слуга.

—Недовольна тем, что этот миаМучачо здесь — фыркнула я.

—Ты кто такая, чтобы называть меня так .— спросил тот с агрессией

—А тебе идёт кстати, Конченный мудила.

—*Если я не ошибаюсь то это с испанского или с итальянского или обо смешанно озночает "Мой мальчик" только вот почему? Именно мой парень. Может он будет принадлежать Си. Может кто-то другой положил на него глаз. Я не выдержу этого.*— думала я.

—Эй, конченая, очнись давай— вякнул парень и пошел наверх. Меня же отвели слуги. Шатен незаметно подглядывал в мою сторону, из-за чего несколько раз ударялся об ступени. В кабинете нас встретил мужчина среднего возраста с небольшой сединой на голове и с бородою серенького оттенка.

— Какие люди) Мурмаер, Хартман) рад вас видеть. — сказал мужчина.

—Скажите пожалуйста быстрее что вам от меня требуется, чтобы я могла уже покинуть это место. Тут и так пропахло гнилью от прихода Одного человека — я посмотрела в сторону Мурмаера.

—*Мой любимый парфюм Dior) ромашка и лаванда и поздние тюльпаны*— размечталась я

—оу, ты это на себя намекаешь?— спросил шатен, смотря в мою сторону.

—Закрой рот— крикнула я.

—Замолчите оба— крикнул дядька.

—Извините сэр— ответил Мурмаер. Я же посмотрела на него с высока.

—*Хоть раз посмотрела на него нормально, без избегания и прочего дерьма*— подумала я.
   Странно, но это тот самый момент, когда сердце и мозг сочиняют одно, а язык выдает другое.