Боги бывают капризны

Глава IV. Есть ли еще шанс?

Много лет прошло с того разговора и сын вожака уже давно стал взрослым, а сам Кохе постарел и потерял нить с реальностью.

Михике, вполне естественно, не помнил свою мать, но соплеменники не были скупы на рассказы, в отличии от его отца, и баловали мальчика в детстве интересными сказками, надеясь, что ребенок унаследует толику любви и разума своей матери. Но почему сказками? Никто не мог сказать, откуда появилась его мать в племени, почему знала грамоту и по каким причинам не была похожа ни на одного человека из племени. Ведь о разговоре Кохе и Пайи никто не знал. В какой-то момент мать Михике стала для мальчика розовой дымкой, приятной иллюзией, о которой здорово думать, мечтать, но никак не путать с реальностью. В последние годы Михике вообще перестал о ней думать: забот и так хватало. Что же касается народа этого острова..

Дикие, своенравные, абсолютно гордые и уверенные в своём превосходстве люди, они не любили ничего нового и не впускали в свою жизнь даже намёк на что-то чужеродное. К слову говоря, тем страннее было появление матери Михике в племени, и её безоговорочное принятие людьми. Это племя, почти чёрных от загара лиц и тел, удивлялось дождю и искренне верило, что значение обычному природному явлению — слёзы их идола, плачущего где-то наверху, за облаками, от неправедного поведения своих детей — наместников на земле.

Молились они не то чтобы часто, но стабильно. Каждое утро. Недалеко от своего дома, сев на колени, раскинув руки и вопрошая своему богу — Алтаха. Просили дать воды, просили дать благое слово всем женщинам племени, чтобы рожали здоровых детей, были сильными. Алтаха всегда молчал, но племя упорно молилось.

Алтаха, по мнению этих людей, был совершенен и не похож на своих детей. В отличие от идола, его дети не обладали неосязаемой пластичностью и притягательностью. Они были грубы и от них за версту веяло злостью и жаждой. Шрамы, пересекающие лица и тела мужчин и женщин точно не были притягательны. Холодные глаза будто резали острым ножом. Мускулистые руки и ноги мужчин не внушали никаких фантазий, если только ужас от того, сколько физических усилий ежедневно тратят они на охоту. Проколотые губы, уши, пупки, переносицы — пирсинг здесь считался показателем высоких достижений, статуса. У вожака племени, кажется, не было и свободного места на теле, не проколотого странными аксессуарами. К тому же тело старика было разрисовано всеми разноцветными красками, как и когда-то в молодости.