Вино и сигареты

IV

Тэхен просыпается ближе к двум часам дня. Хосока, как и ожидалось, не было рядом. Он словно призрак, словно плод его фантазии — появился, побыл с тобой и ушел, оставив после себя целое ничего. Киму никак. Просто никак. Ни холодно, ни жарко, ни грустно, ни весело. Никак. Пусто. В голове, в груди, в квартире. Полное опустошение. Словно всю воду вылили, заставив мучаться от жажды и пыльных бурь в пустыне. 

Самое страшное в этой ситуации то, что именно этого чувства Тэхен так старательно избегал. Пусть лучше будет до смерти больно, пусть лучше сердце разрывается на части, чем так. Худшие кошмары в его жизни, к сожалению, сбылись. Стоило Чону уйти, — и все эти монстры, все мерзкие существа подняли свои головы, обступили парня со всех сторон и тянут к нему свои скрюченные пальцы в чёрном вязком дегте.

Ким, понятное дело, не идет в колледж. Он тупо выключает телефон, не обращая внимания на кучу пропущенных от Чиу, и парочку от куратора. Он впервые в своей жизни по–настоящему плюёт на всех сегодня с высокой колокольни. На всех кроме себя.

Парень встает с постели, усталый и измученный и вяло плетется в ванную. По всему его телу расцвели лиловые фиалки и малиновые пионы, спасибо одному опытному и неугомонному садовнику, который вчера так старательно высаживал их собственным языком. Тэхен принимает прохладный душ, надеясь, что он хоть немного приведет его в порядок, предотвратив от опасности превратиться в бесформенное нечто и распластаться  где-нибудь посреди пола в какой-нибудь комнате. Душ помогает. Не сильно и едва заметно, но помогает. Ким долгое время стоит напротив зеркала над раковиной любуясь чужой работой на своем теле. Все эти засосы ноют, но это даже приятно.

После душа парень не спеша плетется на кухню. Аппетита нет никакого, поэтому чашки кофе ему достаточно. Тэхен выпивает чашку кофе и убирает последствия их ночного мини–свидания.

Весь оставшийся день он ходит словно призрак. Слоняется из угла в угол, места себе не находит, не знает за что взяться и куда приткнуться. Ближе к вечеру, когда бездумное рассматривание потолка прерывается урчанием желудка, Ким решает приготовить себе что-нибудь поесть. Он не силен в готовке, но банальные блюда и сам может приготовить. Чтобы совсем за этот день от тишины крыша не съехала, Тэхен включает старенький телевизор на небольшой кухне. Там идет какое–то детское музыкальное шоу. Не став переключать канал, парень чистит  нарезает овощи, найденные в холодильнике и поджаривает их на сковороде, периодически помешивая и поглядывая на талантливых деток.

В тот момент, когда Тэхен отворачивается от экрана и мешает деревянной лопаткой овощи, шоу прерывается срочным выпуском новостей.

«— Срочные новости, в ночь с восемнадцатого по девятнадцатое декабря, на окраине города, в районе N,» — Ким роняет Лопатку в сковородку, резко разворачиваясь и в шоке уставившись на экран телевизора, стоит услышать ему назвпние собственного района. — «произошло массовое убийство. Вся верхушка и большая часть преступной группировки, обитающей в этом районе, была убита в собственном логове.  Затем здание подожгли, в среднем около двадцати семи человек погибли. Тела, что частично коснулся пожар, были опознаны, некоторые требуют времени на опознание. Вот список всех погибших...»

Девушка еще что-то произносит, но Тэхен ничего не видит и не слышит, когда бешено бегает глазами по списку имен и фамилий. Его сердце останавливается в груди, когда взгляд цепляется за знакомые до боли буквы. Нет. Только не это. Этого просто не может быть. Тэхена ноги не держат, из-за чего он оседает на пол, округлив глаза, снова и снова читая любимое имя. «Чон Хосок»

Нет. Этого просто не может быть. Это какая –то глупость. Так ведь не бывает. Он только вчера обнимал его так крепко, только вчера покрывал поцелуями и засосами шею. А сегодня он...мертв?

Тэхен не может сдержать крика. И плевать, что подумают соседи. Он кричит надрывно, заливаясь слезами, размазывая одной рукой их по щекам, второй сжимая ткань футболки на груди, там, где сердце в конвульсиях, в дикой агонии сжимается, совершает свои последние сокращения.  Потому что Ким не сможет без старшего. Тем более теперь, когда он точно знает, что его любимый, его драгоценный человек погиб.

Уже плевать абсолютно на все. На подгоревшие овощи, на то, что женщина еще говорит что–то, он не слышит и не замечает ничего вокруг. Даже стука входной двери квартиры не слышит. Он надрывно рыдает, прячет лицо в ладонях, лишь бы не видеть этой проклятой квартиры, которая помнит каждую минуту, которую они проводили вместе, каждую секунду.

Ким настолько сильно погрузился в свою агонию, что не слышит медленных тихих шагов. И только когда его растрепанные, торчащие во все стороны волосы пытается пригладить чья-то рука, он вскидывает голову, убирая руки от лица.

И он не верит собственным глазам. Потому что перед ним, абсолютно живой сидит — и улыбается так вымученно, устало. Все его костяшки на руках сбиты до мяса, на лице несколько сильных синяков, разбитый нос и губа в уголке. Но главное — это взгляд. Не с усталостью, а с диким облегчением. Словно он скинул весь свой груз, оставил там, где-то в уголке догорать.

Тэхен не выдерживает, он кидается старшему на шею, крепко обнимая, и наслаждаясь родными руками. Хосок крепко обнимает в ответ, поглаживая всхлипывающего парня по волосам, который снова принялся рыдать, только на это раз от счастья.

— Тише, мой маленький, тише. Все хорошо — шепчет ему Чон, оставляя поцелуй на щеке, макушке и руке. — Теперь все точно будет хорошо. Нам больше никто не помешает любить друг друга.

— Это ты, — парень отодвигается от старшего и широко открытыми глазами смотрит на него, произнося хриплым и дрогнувшим голосом — Это ты все сделал?

— Пойми, Тэ, я должен был. За твою маму, за твои шрамы, за нашу любовь и за нашу боль. — Хосок говорит твердо. Без капли сожаления. Они заслужили. Каждую пулю и каждый удар. И Тэхен верит. Верит каждому слову, и пусть совесть его говорит об обратном, он умело затыкает ее. Они заслужили.

— Ты... Ты теперь не уйдешь? — опасливо спрашивает младший, опуская низко голову.

Хосок улыбается нежно, приподнимая родное лицо за подбородок двумя пальцами, он смотрит любовно в шоколадные глаза, поглаживая щеку младшего большим пальцем.

— Нет. Больше, я никуда и никогда не уйду. Обещаю. — уверенно произносит старший, поддаваясь вперед.

Они сталкиваются губами, водят руками по плечам, груди, рукам, шее друг друга, сплетают языки в жарком танце крепче прижимаясь к любимым. Их сердца уже давно бьются в унисон. Их души давно переплелись, стали началом и продолжением друг друга.

В этот момент оба были слишком счастливы, слишком заняты, чтобы обращать внимание на что-то другое, кроме друг друга. И пусть овощи все также подгорали на сковороде. Им было плевать. Пока они вместе, им на все остальное плевать.

Только что они сломали закономерность, наебали саму Судьбу. Доказали себе и всем вокруг, что Любовь непобедима. Что она может стать проклятием, а может стать самым настоящим счастьем. Даже в той заднице, где они оказались. Даже там можно обрести большее, чем просто чувства. Теперь все будет иначе. Лучше чем раньше. Теперь они никогда более не покинут друг друга.

Порознь — невозможно. Только вместе.