Девушка из песни

Обещание.

Тогда я понял, что буду любить ее вечно.

Врачи ушли. Они объяснили мой диагноз, и он придавил меня тяжелым грузом. Всю оставшуюся жизнь мне придется следить за тем, что я ем и пью, словно на диете «Весонаблюдателей», постоянно измерять и подсчитывать углеводы, отвешивать граммы сахара, чтобы показатели оставались стабильными. Физические упражнения – это прекрасно, говорили врачи, но я должен быть осторожен, иначе могу ослепнуть, потерять ногу или впасть в кому и умереть, как Джулия Робертс в любимом мамином фильме. Скованному по рукам и ногам правилами, диетами и ограничениями, мне придется нести бремя уколов и таблеток всю оставшуюся жизнь.

Затем в моей больничной палате появилась Вайолет. На ней были надеты желтая футболка и джинсовые шорты. Блестящие черные волосы наспех собраны в хвост, а темно-синие глаза за стеклами очков полны сочувствия и беспокойства. За меня.

А в руке у нее была моя гитара.

Тело словно весило тысячу фунтов, но с души в этот момент свалилась тяжелая ноша.

– Ты обещала... – прохрипел я.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – произнесла она дрожащим голосом, пытаясь улыбнуться и сдержать слезы. Она положила гитару мне на колени. – Тебе вообще нравятся гитары? Я не знала. Это подарок для выздоровления. Увидела ее в витрине и решила, что должна ее тебе подарить.

Плотина прорвалась, и ее плечи сотрясли рыдания. Я не мог поднять руки, чтобы обнять ее, когда она уткнулась лицом мне в бок.

– Мне жаль. Мне так жаль, – плакала она. – Я должна была... сделать больше. Господи, я же хочу стать врачом, но ничего не заметила. Никаких признаков.

– Ты спасла меня.

Вайолет резко выпрямилась и сняла очки, чтобы вытереть глаза.

– Нет. Я позвонила в 9-1-1. Но все не зашло бы так далеко, если бы я что-нибудь предприняла раньше.

Я покачал головой. Пальцы потянулись к гитаре, чувствуя ее гладкое дерево и вес на коленях. Папа подарил мне ее на мой десятый день рождения. Тогда еще были хорошие времена. Когда она впервые оказалась у меня в руках, я почувствовал, словно мне вернули какую-то часть меня, о которой я раньше и не подозревал.

Вайолет была права – заложить гитару было равносильно тому, чтобы оторвать конечность и отдать ее тому потному парню за прилавком. Не думал, что когда-нибудь снова возьму ее в руки.

А теперь мне ее вернули. Теперь я могу играть и петь для Вайолет все песни, которые написал в ее комнате, пока она сидела в футе от меня и не подозревала, насколько совершенна...

– Но я никогда больше не буду такой невежественной, – сообщила Вайолет, снова надевая очки и выпрямляясь. – Диабет 1-го типа требует инъекций инсулина, контроля уровня глюкозы и соблюдения диеты. Я собираюсь изучить этот вопрос. Научусь делать инъекции и прокалывать палец, считывать показатели и следить за тем, чтобы твое состояние оставалось стабильным. И собираюсь контролировать тебя, чтобы ты выполнял все указания, заботился о себе, чтобы никогда... больше никогда...

Ее снова захлестнули рыдания, и из глаз полились слезы.

– Ви, не надо...

– Я так испугалась, Том, – прошептала она. – Прости.

– Ты не виновата.

Это меня разрывало чувство вины за то, что она видела меня таким, но в груди расцветала надежда. Ее слезы, ее страдания... Они могут означать только одно.

Она тоже меня любит...

Потом пришла медсестра и показала, как проверять кровь на датчике, который измеряет уровень сахара. Ви внимательно наблюдала, мысленно делая заметки.

– Можно мне посмотреть? – спросила Ви, когда медсестра закончила. – Когда-нибудь я стану врачом.

– Как закончишь, выброси в мусорное ведро. – Медсестра отдала ей индикаторную пластинку и вышла из комнаты. Вайолет подождала, пока она уйдет, и проколола себе палец.

– Что ты делаешь?

Она взяла меня за руку и прижала палец с рубиново-красной каплей крови на кончике к моему.

– Обещай мне, – произнесла она. – Обещай мне, что мы всегда будем друзьями. Я не могу снова потерять тебя. Никогда...

Всегда быть друзьями.

Мне хотелось рассмеяться и сказать ей, что это невозможно. Что я пересек границу в ту ночь, когда мы познакомились. Что рядом с ней вся моя жизнь собирается воедино из осколков, пусть даже ненадолго. Мы месяцы проводили вместе, и каждую минуту я пытался найти в себе мужество сказать ей, что бедный бездомный ребенок, которому нечего предложить, готов отдать за нее жизнь.

Я с трудом сглотнул и подавил рвущиеся наружу слова, потому что мне тринадцать и я не должен любить такую девушку. Так рано. Так всепоглощающе.

– Я обещаю...

ТГК: NMMAAM.