Мелания. 18+

Часть 20

Микки на девяносто пять процентов уверен, что он и Йен встречаются.

Может быть, на девяносто.

Они не говорят об этом, не расставляют точки над i, но будто бы начали с того места, на котором остановились когда-то: они тусуются и трахаются, трахаются и тусуются. Отличие только в том, что сейчас почти все их тусовки включают Мэлли, и еще – они целуются больше, чем раньше. Но они обходятся без всей этой сентиментальной хуйни, которую обычно делают парочки, и никому не говорят, что они вместе, позволив Мэнди самостоятельно сделать выводы для себя и остальных, что за херня между ними происходит.

Микки вроде как все устраивает, даже больше, чем просто устраивает, потому что теперь он может целовать Йена и зависать вместе с Йеном, а это все, чего он когда-либо хотел. Но в то же время все охуеть как запутанно. Микки понятия не имеет, одинаково ли они с Йеном воспринимают их отношения – на самом деле, он даже не знает, какими их видит сам.

***

Недели проходят, день за днем, и понемногу кое-что проясняется.

***

- Слушай, я вчера порвал со Скоттом, – с притворным равнодушием в голосе говорит Йен как-то вечером, когда Микки выходит из комнаты Мэлли, уложив ее спать. Йен сидит на диване, уставившись в свой телефон, чтобы не встречаться с Микки глазами.

- С твоим придурочным ебарем? – уточняет Микки осторожно, садясь рядом.

- Ага, – отвечает Йен. – Мы с ним не встречались по-настоящему, да и виделись не так уж часто. А вчера я ему сказал, что и трахаться больше не будем.

Йен больше ничего не объясняет, но этого достаточно, чтобы Микки почувствовал себя гораздо лучше.

***

Потом, несколько дней спустя, он ужинает с Йеном и Мэнди у них в квартире, и после еды у того остается соус на губах. Микки, не задумываясь ни на секунду, наклоняется и целует его, пробегая языком по губам, пока не слизывает весь соус. Когда он снова садится, Мэнди выглядит так, словно не может решить – засмеяться ей или упасть в обморок.

- Так вы двое вместе? – уточняет она.

Микки задерживает дыхание, поворачивается к Йену и ждет, что тот ответит. Похоже, он узнает о статусе своих отношений только потому, что его сестра об этом спросила, но на этом этапе он готов принять то, что может получить. И поскольку Йен – маленький засранец, он смеется, ерошит Микки волосы и ничего не говорит.

***

Мэлли – вот кто делает все действительно сложным. Для Микки это не проблема, и не может быть проблемой, потому что это его чертов ребенок, и он любит ее, несмотря на то, что большую часть времени она настоящая заноза в заднице, но это не всегда удобно.

Он не может тусоваться сколько и когда захочет, кроме тех случаев, когда с ней соглашается посидеть Мэнди.
Но с этим они справляются. Йен остается у Микки большинство ночей и, кажется, его не сильно напрягает, что они могут делать что-то такое, только когда Мэлли спит.

Однажды ночью, когда они трахаются, быстро и тихо, в кровати Микки, Йен смеется ему в шею и говорит:

- Как в старые времена.

Микки не способен сосредоточиться с членом в заднице, поэтому шикает на Йена и требует заткнуться и продолжать. Позже, когда они оба кончили и лежат, обнявшись под простынями – дыхание Йена замедляется, а глаза закрываются, – Микки задумывается об этом.

Вспоминает, как они трахались в его комнате, подперев дверь стулом, и оба знали, что это охуенно ненадежный запор. Они делали это так быстро, что почти не получали удовольствия, просто старались кончить, одеться и разбежаться до того, как кто-нибудь застукает их вместе и устроит им тот еще пиздец.

Во время секса их тела были напряжены из-за чего-то большего, чем секс, они были готовы бежать или драться в ту же минуту, как это потребуется, никогда не позволяя себе расслабиться.

Сейчас у Микки есть его собственная чертова квартира, и им достаточно просто вести себя тихо, чтоб не разбудить ребенка. Это не опасно. Если Мэлли проснется, это будет всего лишь небольшой помехой. Они сейчас могут делать, что они, блядь, захотят.

Это не как в старые времена. Микки так чертовски счастлив, что готов от этого разрыдаться. Йен валяется на кровати рядом с ним, занимая гораздо больше, чем чертова половина постели, его рука перекинута через живот Микки, его нога поверх ног Микки, его глубокое дыхание щекочет Микки шею. И Микки, блядь, счастлив.

***

Как-то ночью во вторник случается гроза, дождь обрушивается с темного неба и стучит по окнам. Снаружи холодно и неуютно, но в квартире тепло, а в постели еще теплее, особенно если под простынями есть еще одно тело, которое можно прижать к себе.

Йен измучил его, подготавливая так долго, что Микки готов взорваться, его член, тяжелый и налитой, лежит у него на животе, ноги закинуты Йену на спину. Когда Йен наконец-то, блядское наконец-то, вставляет свой член в него, Микки впивается зубами ему в шею, чтобы не заорать. Он настолько возбужден, что готов кончить за две секунды, просто от чувства наполненности от члена Йена внутри него. Йен замирает на еще один долгий мучительный момент, перед тем как начать по- настоящему двигаться.

И естественно, именно этот момент Мэлли выбирает, чтобы закричать из своей комнаты.

Сначала Микки даже не способен реагировать, он зажмуривается и стонет, чувствуя, что готов заплакать еще громче, чем она. Но он понимает, что девочка не виновата и не злится на нее.

Микки отталкивает Йена, скатывается с кровати, натягивает первые попавшие под руку штаны. Не оглядывается на Йена – на тот случай, если не выдержит, передумает и официально выиграет приз «худший отец года», который он приберегал для своего собственного отца и едва ли хочет с ним разделить. Когда он входит в комнату Мэлли, она стоит в своей кроватке, вцепившись кулачками в перекладины, и плачет.

Ее мишка и пустышка оба при ней, так что не в них дело. Со вздохом он достает ее из кроватки и устраивает на руках.

- Мук, – говорит она между всхлипами, вцепившись ему в плечо. – Мук, мук, мук.

Он закрывает глаза, на одну долгую секунду, и мысленно готовит себя к тому, что, возможно, не получит сегодня оргазм. «Мук» - это молоко, значит, Мэлли проголодалась и он проведет с ней какое-то время.

Она вертится, пинает его своими ножками и впивается ноготками ему в плечи, пока он идет на кухню. Не спуская ее с рук, он достает бутылку из холодильника, ставит ее в СВЧ, подогревает, пробует, потом вручает ей. Она вцепляется в бутылочку, обхватив ее двумя руками, и немедленно начинает пить.

Микки ходит по гостиной, нежно укачивая Мэлли в своих руках, пока она пьет, стараясь уговорить ее спать дальше. Если ему повезет, она уснет, как только прикончит бутылочку, и он сможет заполучить член Йена обратно в свой зад до того, как ночь закончится.

Пока она пьет, Микки нашептывает ей всякую ерунду, вроде «мне интересно, чем сейчас занимается тетя Мэнди» и «почему ты пьешь молоко так медленно», и «как ты думаешь, скоро ты наконец-то станешь самостоятельной?». Он знает, что его голос убаюкивает ее, и в сочетании с молоком и гулянием по квартире это должно достаточно быстро отправить ее назад, в чертову страну сна.

Он ходит с ней по кругу, наверное, минут пятнадцать, когда оборачивается и видит Йена.

Йен стоит, прислонившись к дверному проему комнаты Микки, одетый в футболку и боксеры Микки, смотрит на него и Мэлли с нежностью в глазах. Он, должно быть, заскучал, ожидая, когда Микки вернется в постель, и вышел посмотреть, что его так задержало. Микки замирает на мгновение. Никто никогда не видел его с Мэлли таким. Посреди ночи, убаюкивающим ее, разговаривающим с ней. Это странное ощущение, как будто Йен каким-то образом заглянул внутрь него и увидел то, что ему не хотелось кому-то показывать. Но если и есть кто-то, кому он мог бы позволить увидеть себя настолько уязвимым, то это Йен.

Их глаза встречаются, и это момент откровенности, у Микки возникает ком в горле, он не может даже думать, ему хочется заплакать просто от того, что он смотрит Йену в глаза. Он знает, что уже давно любит Йена, но впервые осознает это всем своим существом, как и то, что Йен все так же легко может разрушить все.