Время - престранная штука, а жизнь - и ещё того удивительней. Как-то там не так повернулись колёсики или винтики, и вот жизни человеческие переплелись слишком рано или слишком поздно.
Крики. Споры. Хаос.
Можно подумать, я оказалась в самом центре рынка перед Соллалем, где аджумы, срывая голос, торгуют традиционными корейскими сладостями, но нет. Я по-прежнему в своей квартире, теперь напоминающей сельскую ярмарку, и батальон почти из двадцати голов готовит меня к съёмкам.
На обоих этажах творилось нечто невероятное - мужчины с камерами, фотографы, отряд юных кореянок, собирающихся из косметики слепить в центре гостиной Эйфелеву башню в натуральную величину, если верить количеству коробочек и косметичек. Ещё несколько человек варварски громили гардеробную, и их лица выражали глубочайшее разочарование в моём чувстве стиля, отчего процесс больше напоминал урок публичного унижения, и пока толпа совершенно незнакомых людей превращала апартаменты в руины, я робкой тенью кочевала из угла в угол, отчаянно стараясь не попасться кому-нибудь под горячую руку.
- Лола! - женщина лет тридцати, которая вроде как являлась организатором ведьминского шабаша, жестом подозвала к себе.
По диагонали огибая кучку операторов, обнаруживших внезапный интерес к моей кружке с Шайни, я посеменила в прихожую, где ждали сценарист и невысокая девушка с коротко стриженными кукурузными волосами, в которой я узнала соседку, что на некоторое время ввело мозговую деятельность в состояние дисбаланса. Женщина, чьё имя, к сожалению, вылетело из головы ещё пару часов назад, хлопнула меня по спине и со словами «оставляю формальности на вас» затерялась среди стилистов и прочего стаффа.
Новая знакомая выглядела крошечной и хрупкой, словно сошедшая со страниц сказки лесная фея, но густо подведённые карие глаза говорили о пылком темпераменте, и я поначалу смутилась под давлением соколиного взгляда, внимательно изучающего каждый миллиметр моего лица. Когда осмотр был окончен, а под копной ярко-жёлтых волос составлен воображаемый отчёт о неполноценности и увечности конкурсантки, уголки пепельно-розовых губ чуть дрогнули в неком подобии улыбки. Покачнувшись на пятках, девушка двинулась в круговой обход, сложив руки за спиной, отчего я почувствовала себя экспонатом какого-нибудь Лувра, или белоснежным изваянием Афродиты в греческом саду. Сзади что-то щёлкнуло, до боли напомнив лязг смыкающихся лезвий ножниц. Я в ужасе схватилась за затылок и обернулась, обнаружив на ковре одинокую каштановую прядь. Короткий возглас отчаяния сорвался с губ, и на несколько секунд в квартире повисла гробовая тишина, но зрелище искажённого непониманием и досадой лица ненадолго впечатлило собравшийся народ, так что спустя минуту все вернулись к своим непосредственным обязанностям.
