Hi, Tomlinson.

1

  Каждое утро он говорит мне: «Привет, Томлинсон». Не ласково, но и не грубо. Это скорее можно счесть за вежливость и снисходительность. Даже если бы мы не учились в одном классе, он бы не перестал повторять это дурацкое «Привет, Томлинсон», даже если бы я молил его о пощаде, он бы твердил это снова и снова. Каждое утро я слышу свою фамилию из этих уст и сглатываю ком в горле, пытаясь подавить бесов в своей груди. Перестань издеваться надо мной, умоляю.

«Том-лин-сон» звучит так мерзко в последнее время. Дурацкая фамилия, дурацкая грань между нами. Это звучит предостерегающе, словно он даёт мне понять, что я не вхожу в его планы. И нам не суждено быть вместе, чувствовать друг друга, смотреть вместе футбол, гулять и держаться за руки. Пусть эта сентиментальная шелуха разлетится по всему миру, ведь я ужасно хочу его. И вот, снова наступает утро, снова шагаю по гладкой поверхности школьных полов, залетаю в класс и кладу свой рюкзак на парту. Оглядываюсь с опаской и не нахожу нигде кудрявую макушку, с облегчением вздыхаю и только собираюсь надеть наушники, когда вдруг слышу это гадкое:

— Привет, Томлинсон.

Чёрт бы тебя побрал. Чувствую, как все волосы на теле встают дыбом, словно у бешеного пса, готового наброситься на своего обидчика. Оборачиваюсь, чтобы снова увидеть его идиотскую улыбку, но никого не нахожу перед собой. Как обычно. И лишь лёгкое дуновение, смешанное с его одеколоном, растрёпывает мои лёгкие. Я ненавижу всё, что с ним связано. И лишь трепетный отклик в груди щекотливо сковывает сердце, крича об обратном.

В этот же вечер заваливаюсь в свою комнату, игнорируя все приветствия, и захлопываю дверь перед носом у собственного кота. Горькая обида засела где-то в голове. За что? Почему он такой? За что я влюбился в такого, как он? Почему я всё ещё не задохнулся от его вида? А ведь было бы неплохо. Расслабленно расстёгиваю белую рубашку, заляпанную синими чернилами и чёрные школьные брюки. Как хорошо быть дома, далеко от этого назойливого одноклассника и занятий. Зелёные шторы развиваются на весеннем ветру, вылетая наружу из окна, порываясь улететь далеко-далеко. Зелёные, с изумрудным отливом, точно такие же, как и его глуповатые глаза. Ох, как же всё это надоело! Раздражённо захлопываю створки и запрыгиваю на кровать. Нервно набираю зазубренный номер телефона лучшего друга, но тут же сбрасываю, понимая, что Найл уже тихо меня ненавидит из-за каждодневного вечернего нытья. Даже некому пожаловаться. Из-за двери доносится голос мамы: «Луи, сынок, ужин на столе, мы с отцом поехали забирать Шарлотту. Будем поздно, не скучай!».

— Ага, — переворачиваюсь на живот и натягиваю одеяло до затылка. — Постараюсь.

Мамина ароматная индейка покрылась корочкой и засохла в тарелке, так и не тронутая.