Меня больше нет.

Апрель.

1 апреля

- Тём, - окликивает меня знакомый голос. Вздрагиваю. Из глубины души поднимается злость. Сжимаю зубы и оборачиваюсь. Ян стоит, чуть опустив голову, с виноватым выражением на красивом лице. Он не в форме, несмотря на понедельник. В водолазке и джинсах. Сжимаю руки в кулаки, едва сдерживаю себя, чтобы не врезать ему.
- Мы можем поговорить? - спрашивает он несмело. Что-то Ян сам на себя не похож: взгляд побитой собаки, нерешительность. Где же мой грозный хозяин, готовый жестоко наказать за любую оплошность?
- Нет.
- Я прошу тебя...
Еще и просит, мудак.
- Нет, - я не думаю, не колеблюсь, не переживаю. Я хочу, чтобы он исчез из моей жизни раз и навсегда.
- Тёма, скажи мне, как я могу все исправить? - это отчаяние в его голосе?
- Никак.
- Тёма, я не отступлюсь. Я понимаю, что я поступил ужасно, но когда тебя не стало в моей жизни, все поменялось. И я понял, что так не хочу, мне нужен ты.
Смотрю на него без эмоций. Как я мечтал раньше услышать такие слова... А теперь... Все равно.
- Тёма, пожалуйста, я готов на все.
Сумасшедшая мысль приходит мне в голову. Безумная. Не моя. Я ей не верю, но чем больше думаю, тем соблазнительней она кажется. Готов на все? Я усмехаюсь и произношу:
- Точно на все?
Он кивает, не верит, что я делаю к нему шаг.
- А как на счет побыть снизу?
Это не я произнес. Это кто-то внутри меня. Ян бледнеет, понимая смысл. Да, я прекрасно помню, как ты, урод, говорил, что никогда не будешь снизу.
- Ты сказал, что готов на все, - холодно напоминаю я, наблюдая за его эмоциями.
- Да, - он сглатывает. Конечно, такого он не ожидал.
- Значит, нет? Так и думал, ты трепло, Ян, и даже не отвечаешь за свои слова.
Хочется плюнуть в это красивое лицо, но я еле сдерживаюсь, разворачиваюсь, ухожу. Вдруг слышу слабое:
- Я согласен.
Будто он сам не верит тому, что произнес это вслух. Замираю. Ян согласен, чтобы я его трахнул? Ха, не верю. Но проверю. Бросаю ему, чтобы он следовал за мной и иду домой. Ни разу не оборачиваюсь. Почему-то надеюсь, что он уйдет. Но он поднимается за мной на мой этаж и мне приходится пропустить его в квартиру. Смотрится он тут так же неуместно, как и средневековая китайская ваза, сокровище эпохи, в туалете на вокзале. Снимаю свою куртку, вешаю. Ян, помедлив, снимает пальто, тоже вешает. Смотрит на меня с таким чувством, что у меня против воли что-то щемит в груди. Хватит. Он ублюдок. Нельзя верить его эмоциям. Иду в гостиную, сажусь на кресло. Он замирает у входа. Ей Богу, впервые вижу его нерешительность.
- Ну, что застрял, - ухмыляюсь я. - Иди, становись передо мной.
Ян делает несколько шагов.
- Ты не понял, - смеюсь я. - На колени.
Вот сейчас он сбежит. Пошлет меня, может даже. Смотрю на него пытливо, с интересом. Ян тяжело вздыхает, прикусывает губу и опускается на колени.
Не верю увиденному. Пару секунд прихожу в себя. Вот как это, когда у тебя есть питомец. Необычное чувство. Ян, великий, самый крутой парень, стоит передо мной на коленях.
Власть.
- Снимай водолазку.
Он подчиняется, стягивает ее, откидывает в сторону. Вижу, как по его телу пробегают мурашки.
- Ползи.
Боги, он становится на четвереньки и ползет ко мне. Внутри меня все замирает. Он кладет свою голову мне на колени. Вижу бешено пульсирующую венку на его шее. Зарываюсь руками в его волосы, дергаю на себя, заглядываю в глаза. Там и ни следа унижения. Только надежда. Он несмело, ошарашенный своим же действием тянется ко мне, касается моих губ своими. Вижу, как собираются соленые капельки в уголках его глаз от того, что я сильно оттягиваю его волосы назад. Не отвечаю на поцелуй. Дергаю его голову назад, заставляя его выгнуться. Он судорожно выдыхает.
- Я еще не закончил.
Откуда столько льда в моем голосе? Он пугает даже меня.
- Раздевайся.
Слово будто бьет по лицу. Он отшатывается. Но раздевается. Снимает джинсы, помедлив, носки и трусы. Он не выглядит униженным. Он все равно будто король. Как же это бесит... Я точно ненавижу его.
- Иди ко мне.
Его покорность сводит с ума. Он замирает в нерешительности в паре сантиметров от меня, смотрит в глаза. Рука сама поднимается, и я отвешиваю ему звонкую пощечину. Потом сгребаю и целую. Скорее не целую, а кусаю. Почему... Почему так стучит сердце? Почему хочется делать это дальше? Почему я никак не увижу того, что хочу увидеть, почему нет унижения в его глазах?
Сдергиваю с себя джинсы с нижним бельем. Испуг? Правильно. Встаю с кресла. Никаких лепестков роз и свечей. Унизительная поза. Да.
- Обопрись руками о кресло.
Ян понимает. Колеблется. Ну почему я так возбужден? Почему я так хочу его? Почему меня заводит то, что я никак не могу сделать ему больно?
- Давай! - терпение на исходе. Я едва контролирую себя.
Парень становится в указанную позу и опускает голову. Вот она, его задница полностью в моем распоряжении. Плюю на руку и размазываю слюну по ноющему от напряжения члену. Приставляю головку к его входу. Внизу живота все горит. Надавливаю, хватаю его бедра, тяну на себя. Он так громко вскрикивает, что, наверное, слышат все соседи. Начинает трепыхаться, но я чувствую лишь одно - что должен полностью войти в него. Не понимаю ни слова, не обращаю внимания на его барахтанье. Откуда у меня столько сил? Это же Ян, он сильней меня. Но я сейчас одной рукой давлю на его поясницу, и это не дает ему возможности шевелиться. Вот, я вошел. Кажется, он поскуливает. Каждое движение будто обжигает. Он тесный, тугой. Интересно, он все же девственник? Мысль о том, что, быть может, я у него первый, окончательно сводит с ума.
Дальше его тихие вскрики, какие-то невнятные слова, кровь, смешанная со спермой... Неожиданный конец. Словно в прорубь кинули. Смотрю на содеянное. И не верю.
Меня трясет. Я отползаю, забиваюсь в угол. Медленно поднимается душащий ужас, и я закусываю до крови губу. Что я натворил? Я ничтожество. Ничем не лучше его. Мне так больно, будто это все совершили со мной. Я закусываю руку. Ненавижу себя. Это я ублюдок.
- Тёма, - теплые руки обнимают меня.
Я не верю.
Смотрю в его бледное лицо, в глубокие серые глаза, полные боли и обиды. Что я могу сказать? Прости? Горько, так горько, будто рот полон желчи. Он прижимает меня к себе, сам дрожит, но прижимает.
- Ян, Ян, Ян... - без конца повторяю его имя, потому что не могу произнести вслух это дурацкое «прости», которое ничего не изменит
Мы долго так сидим. Не знаю сколько, когда я окончательно замерзаю, то тяну парня вверх. Он шатается, морщится.
- Тебе нужно в душ, - шепчу я.
- Не хочу, - он хватает меня за руку, боится, что я выдерну ее.
Помогаю ему дойти до моей спальни. Это все нереально. Чтобы он спал в моей кровати, после всего, что я с ним сделал. Но он спит. Ложится, обхватывает меня и засыпает. Я глажу его по волосам, что-то шепчу, понимая, что уже ничего не исправишь. Безнадежно. Противно. Все еще горько. Я засыпаю сам через некоторое время, а будит нас батя.

Надо мной крики. Ничего не понимаю. Открываю глаза. Вижу разъяренного отца, растерянного Яна, кутающегося в одеяло. Вот он обводит взглядом кровать, меня и вздрагивает. Его лицо меняется. Он отползает от меня подальше, а потом вдруг как-то криво усмехается. Встает, ничуть не стесняясь своей наготы. Вижу засохшую кровь на его бедрах. Папа тоже ее видит и резко замолкает. Едва переставляя ноги, Ян идет в гостиную, одевается там. Подскакиваю, что-то натягиваю на себя. Наталкиваюсь на его взгляд, полный презрения.
- Ян, - в горле пересыхает. Нет, я не думал, что он забудет все, что произошло вчера, но... Только не эта маска, словно он меня не знает.
- Что? - его голос такой же как и прежде. Таким голосом только приказы отдавать.
- Я...
- Ты здорово прояснил мне всю ситуацию, Тём. Я уж, идиот, подумал, что влюбился. Представляешь? - он смеется. Радостно так. - Впервые в жизни влюбился. Да и в кого? В такого бедняка, олуха, как ты. А, оказывается, это не так. Спасибо, Тёма.
Это настолько искренне, что я не могу стоять. Прижимаюсь к косяку.
- Знаешь, ты ведь даже заставил меня гордиться собой. Я тебя зауважал. Не такое ты и дерьмо, Тёмка. Очень достойный молодой человек. Молодец, далеко пойдешь, только молись, чтобы наши дорожки не пересеклись.
И Ян уходит, задевая меня плечом. Как он может, ковыляя, с ноющей задницей, сохранять столько собственного достоинства? Отец будто онемел. Я иду в ванную за тряпкой, мочу ее, а затем пытаюсь оттереть пятно крови на ковре.

20 апреля

Жизнь потихоньку вошла в свое прежнее русло. Правда, отец со мной почти не разговаривает, но это ничего. Тяжело смириться, что его единственный сын - гей.
Каждую ночь я думаю о Яне. Он никогда мне не простит того, что произошло. А я, поразмыслив, пришел к выводу, что вообще-то, после всего, что он делал другим - это карма. Мне нравилась эта мысль. Она будто делала меня лучше. Мне надоело корить себя, я просто понял, что я не идеальный, благородный рыцарь, стойко выдерживающий насмешки судьбы и живущий по своим нерушимым принципам. Я просто человек.
Ага.
Следующей ночью я распекал себя как мог. Я ублюдок, урод и просто ничтожество. Мне хватило ума поменять телефонный номер, выкинуть все, что напоминало о Яне. Даже мысль о нем причиняла немалую боль, а ведь это всего лишь мысль. Мы два идиота, которые разрушили самое чудесное, что могло возникнуть между двумя людьми.