Той ночью мне впервые приснился Эдвард Каллен. В кромешной тьме; единственным источником света была его кожа. Лица Эдварда я не видела, только спину — он шел прочь, оставляя меня в темноте. Догнать его я не могла, как быстро бы ни бежала, а он не останавливался, хотя я громко его звала. Испуганная и расстроенная, я проснулась среди ночи и потом долго не могла заснуть. С тех пор Каллен снился мне каждую ночь и всегда убегал.
Месяц после катастрофы был очень непростым, напряженным и полным переживаний.
К моему отчаянию и ужасу, на целую неделю я стала самым популярным человеком в школе. Тайлер Кроули ходил за мной по пятам, вымаливая прощение и предлагая помощь. Я пыталась убедить его, что больше всего мне хочется забыть тот день, тем более что ничего страшного со мной не случилось.
Я пыталась убедить его, что больше всего мне хочется забыть тот день, тем более что ничего страшного со мной не случилось. Но от Тайлера так просто не отделаешься! Он преследовал меня на переменах, а во время ленча сидел за нашим столом. Можно не объяснять, что Майк с Эриком приняли его в штыки, а на мою голову свалился еще один ненужный поклонник.
Почему‑то про Эдварда никому говорить не хотелось, хотя я и рассказывала, что он вел себя как герой, заслонив от приближающегося фургона. Джессика, Майк и Эрик в один голос твердили, что увидели Каллена, лишь когда отодвинули «хонду».
За ним не ходили толпами и не просили рассказать, как все случилось; как обычно, студенты старательно его избегали. Каллены и Хейлы сидели за тем же столиком, не ели и разговаривали только между собой. В мою сторону Эдвард больше не смотрел.
На биологии он сидел за самым краем стола, будто боялся испачкаться, и совершенно меня не замечал. Лишь когда его руки вдруг сжимались в кулаки, причем так, что белели костяшки пальцев, у меня возникали сомнения в его невозмутимости и равнодушии.
Наверное, он жалеет, что вытащил меня из‑под колес фургона, другого объяснения происходящему я подобрать не могла.
Очень хотелось с ним поговорить, и уже на следующий день после аварии я попробовала. Последний наш разговор состоялся в тупичке у перевязочной, и мы практически поругались. Я злилась, что он не желает рассказать мне правду, несмотря на то, что свою часть уговора я выполняла безупречно. Но ведь, в конце концов, он спас мне жизнь, а как именно — неважно. Уже к следующему утру гнев сменился бесконечной благодарностью.
