Time will tell what's more important to him.

Глава 21.

Время до 28 сентября тянулось очень медленно, и это действовало на нервы Найлу. Ему каждый день приходилось общаться с Пейном и не по разу. Сначала их беседы происходили утром, когда Лиам на правах куратора приходил и отмечал отсутствовавших, не упуская при этом возможности спросить что-то у Найла, коснуться его, или же просто подарить улыбку. Хоран же просто был каким-то отреченным, как казалось Пейну, и тот просто хотел вывести его хоть на какие-то эмоции. Но он не мог знать, что каждый раз в блондине боролось два чувства, которые разъедали его изнутри, которые заставляли его закрыться. Эти чувства противостояли друг другу, словно они боги Олимпа, пытаясь доказать, что именно оно имеет место быть. Чувство любви и чувство предательства сопровождали Найла каждый день, каждый день это противостояние ломало Найла изнутри. Ему хотелось нагнать Лиама около двери, и раствориться в его объятиях. Хотелось подарить ответную улыбку и увидеть морщинки в уголках глаз, в которых он всегда терялся, которые всегда завораживали его. Найлу хотелось схватить Лиама, запереть его в пустом кабинете, расспросить его обо всем, что происходило с ним за это время, а потом целовать его так, чтобы легкие обжигало от нехватки воздуха, чтобы губы были красными и воспаленными, и на душе наконец-то стало спокойно. Но в тоже время, Найлу хотелось, чтобы Лиам ушел, растворился в воздухе, чтобы он остался в том дне, когда жизнь Хорана имела хоть какие-то краски, а не множество оттенков серого, когда он чувствовал себя живым.

Вечером, когда Лиам приходил в дом Гарри и Луи, все становилось еще хуже. Им приходилось общаться. Диваны в гостиной женихов располагались так, что Хорану приходилось сидеть вместе с Пейном, и тот как бы невзначай касался Найла, каждый раз блондин сгорал изнутри, каждый раз он терялся в ощущениях, иногда выпадая из реальности. Он так скучал по теплу этого тела, по большим ладоням, которые идеально подходили его тонкой талии. Но в тоже время он ненавидел все это, ненавидел этого человека, ненавидел его голос, его смех. Ненавидел, как тот смотрел на него, как он пытался взглядом показать, что он сожалеет обо всех ошибках прошлого, показать, как сильны его чувства, как много для него значит этот блондин. Каждую ночь он закрывался в своей комнате и резал свои запястья, бедра, ребра, икры. Один порез, это одна улыбка в сторону Лиама, один взгляд на него, одно предложение, сказанное ему, одно прикосновение. Каждую ночь увеличивается количество успокоительного, увеличивается число кошмаров, увеличивается количество слез, которые впитывает подушка. С каждым днем он ненавидел себя все больше. С каждым днем он все больше ненавидел Лиама Пейна. Нанося очередной порез на свое тело, он зарекался, что больше никогда в своей жизни и не посмеет подумать о Лиаме, что больше никогда не посмеет заговорить с ним, никогда не улыбнется ему, и просто отдалится от этого человека. Физически они уже давно далеки, а вот эмоционально Найл до сих пор чувствует эту связь, чувствует нехватку этого человека рядом. Каждый вечер он повторял, что больше никакого Лиама Пейна в его голове не будет, но каждое утро карие глаза, которые с обожание смотрели в голубые, ломали все преграды, разрушали все стены.