Девочка и Химера.

2 глава.

- Ты вообще головой когда-нибудь думаешь? - Эвелина чувствительно пихнула острым локтем брата под ребра. - Что ты несешь? Какой приют? Какие эльфы из колыбели ее украли?
- А что, такие случаи бывали, - заметил Эдвард. - Ты сама знаешь! Ты что, локти затачиваешь? Больно же!
- Шут гороховый, - припечатала сестра и отвернулась.
В злой тишине они дошли до их фургончика. В подобных ютились все артисты и технический персонал цирка, но никто на скудные бытовые условия не жаловался. Случайные люди в «Магусе» не задерживались, а тех, кто остался, кочевая жизнь затягивала с головой. Эдвард родился в цирке-шапито, и обыкновенная жизнь, которую ведет большинство людей, казалась ему ненормальной. Как это, каждый день просыпаться и видеть один и тот же пейзаж за окном, одной и той же дорогой ходить в одну и ту же школу, работу, банк, магазин? День за днем, до самой могилы, только изредка выбираясь на курорты или в соседние городки, где вращается такое же скрипучее медлительное колесо жизни. Не прельщали его и мегаполисы - то же самое колесо, только размером больше, и вместо пары сотен белок внутри пара миллионов хомяков. Разве можно жить, не видя, как асфальтовая лента ложится под колеса фургона, а рассветное солнце закрашивает небосвод? Возможно ли счастье, если не видеть, как сменяются пейзажи, города, лица? А выступления? Шепот, смешки, кашель и приглушенные разговоры зрительного зала, затихающие при звуке барабанов... И они с сестрой возносятся ввысь, под темный купол, к обжигающему свету прожекторов, как Икары, но их крылья куда крепче. А внизу - бездна, в которой волнуется и колышется в едином порыве масса бледных лиц, завороженных чудом свободного полета. Зрители скованы священным ужасом, а акробат идет себе по проволоке, как по краю ножа, - в миллиметре от смерти, бросая вызов всем законам природы, и страховкой ему служат лишь тонкий трос и отточенные инстинкты вымуштрованного тела.
- Она не станет акробатом, если ноет от усталости, - Эдвард вернулся к разговору, когда они были уже внутри. - Через плач, слезы, через «не могу». Ты сама это прекрасно знаешь. У Дженни большой потенциал, но что такое потенциал без ежедневной тяжелой работы?
Сестра молчала. Эдвард пожал плечами и, не снимая сценического костюма, завалился на кушетку.
- Эх, а хот-дог так и не попробовал, - вздохнул он, закладывая руки за голову.
Дверь душевой кабинки звонко щелкнула. Эвелина по-прежнему не желала общаться. Эдвард задремал в ожидании, когда сестра освободит душ - после четырех часов тренировки от него несло, как от собаки. Он вообще походил на зверюгу: худую и язвительную, со впалыми боками и умными злыми глазами. Эдвард не заметил, как оступился в неглубокий чуткий сон. Проснулся он, когда мокрое полотенце шлепнулось на лицо.
- Эви!
- Промахнулась, - пожала плечами Эвелина. - До вешалки не долетело.
Ага, промахнулась, как же. Эдвард бы поверил, если бы не видел, как она вгоняет ножи в мишень. Остаток дня они промолчали. Эвелина сидела в кресле у окна, читая очередной том истории Древнего Китая. Уже пятый год она подбивала брата уехать в Поднебесную, на стажировку в один из китайских цирков.
«Эд, ты погляди, что они вытворяют, - восторженно тыкала она в экран ноутбука, где проигрывался стотысячный ролик, скачанный с Youtube. - Нет, ты видишь?»
«Я вижу большие успехи в жестком цигуне, - мрачно отвечал брат. - У меня нет никакого желания пять лет колоть себя копьями, лежать на гвоздях и разбивать головой бетонные плиты. Фокусы это все. Ты видела у них качественную воздушную акробатику?»
Здесь сестра сбавляла обороты и признавала, что в воздушной акробатике азиаты не преуспели. Но зато в других видах... И разговор заходил на новый круг. Эдвард понимал, что ей не дает покоя. Все они здесь, в «Магусе», ущербные. Все от рождения лишены своего призвания, и все опасности манежа - лишь жалкий заменитель. Они не могут жить своей подлинной жизнью. Жизнью людей Договора. И каждый ищет способ хоть как-то утолить сосущую тоску.
Если бы только «Магус» был обычным цирком, а они - обыкновенными циркачами!
Эдвард поднялся с кушетки и прошел на кухню.
- Чайку? Тебе какой заваривать?
- А как ты думаешь, что я буду пить?
- Разумеется, белый чай, собранный в провинции Фуцзянь на высоте не менее тысячи метров, - ухмыльнулся Эдвард. - Сорт «инь чжэнь» - «серебряная игла». Я с твоим Китаем скоро рехнусь.
Он заварил себе кофе, подождал, пока чайник остынет до 80 градусов (иначе он все испортит, этот чертов чай стоил бешеных денег), и заварил щепотку светло-зеленых листьев в глиняном чайничке.
- Прошу вас. - Он с поклоном подал поднос с чайным набором.
Эвелина отложила книгу, наполнила пиалу на две трети и бережно поднесла к губам.
- Он проясняет зрение, наполняет силой конечности, от него начинают свободно двигаться все сто суставов, - процитировала она. - Этот чай легко справляется с сотней видов болезней, и по своему воздействию он подобен божественной сладкой росе.
- Аминь, - согласился Эдвард и шумно отхлебнул растворимый кофе.
- Варвар. - Эвелина тронула пиалу губами, поставила на столик, и тут в дверь постучали.
- Заходи, Марко, не заперто, - крикнул Эдвард.
- Вы когда Дженни видели? - с порога спросил фокусник. - Третий час не могу найти.
- После репетиции не видели, - близнецы переглянулись.
- Я думал, она давно дома, - удивился Эдвард. - Может, к Людвигу заглянула? Сидят с Джеймсом, телевизор смотрят.
- Нет, - Марко задержался на пороге. - Еще раз в шапито посмотрю.
Дверь хлопнула.
- Странно, - озадачился акробат. - Где же она?
- Да зависает где-нибудь, - отозвалась Эвелина, зажмурилась и отпила еще один глоток.