Этим утром я решила перестать есть

Зонд

Я плохо помню визит к врачу в конце июня 2005 года. Мама взяла выходной для того, чтобы пойти со мной. Папе я не разрешаю ходить с нами. Я не хочу чтобы он присутствовал в кабинете профессора. Мама и так будет уничтожать меня перед врачом. Я уже слышу ее жалобы: «Она ничего не ест, она совсем не старается, она не выходит на улицу, она все время спит, она агрессивна, она не хочет того, она отказывается от этого...».
Я знаю, что у меня есть большие упущения, но я уверена в том, что прогрессирую. А отчет о моем поведении мне кажется нарушением моей личной жизни, я чувствую, что семья снова предает меня!
Как на каждом приеме я дрожу, пот стекает с меня крупными каплями, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы развернуться и уйти. Если бы я нашла способ избежать всего этого... Если бы у меня нашлась смелость убежать. Но куда? Я слишком боюсь покидать родной дом, кровать, комнату, вещи и привычки. Я слишком боюсь неизвестного. Я попалась в невидимую ловушку боли и страдания. Просто скрыться? Отказаться выйти из машины?
Я знаю, чем это закончится: мама заставит меня подчиниться, и я пойду выслушивать вопросы профессора, на которые буду отвечать кивками головы. «Да», «нет» - я теперь говорю только это.
- Все хорошо, Жюстин?
- Да.
- Что-нибудь новенькое произошло со времени последней нашей встречи?
- Нет.
- Что с твоим весом, можно узнать?
- Э-э... Да.
...
- Я слушаю тебя.
Ответа нет. Он ждет секунду, потом продолжает.
- Хорошо, я вижу, дело идет небыстро, и, несмотря на все твои надежды и обещания, ты продолжаешь худеть. Я говорил о твоем случае с моей ассистенткой, и на сегодня мы видим ТОЛЬКО один выход из ситуации.
Он умолкает, закрывает глаза, словно погрузившись в глубокое раздумье, приоткрывает их и облизывает губы. Я уже знаю его мимику при сообщении важной новости.
- Если ты согласна, мы поставим тебе назально-желудочный зонд...
Я так и знала! Вот он приговор, которого я ждала и боялась. Я в ужасе, но мне стало легче. Легче, потому что нет речи о насильственной госпитализации, и в ужасе от мысли, что стану жертвой варварской системы лечения. Родители ждут этого решения давно, я знаю. Если я соглашусь, я доставлю им радость, точнее, успокою их. Но я предпочитаю верить в себя и в болезнь. Я больна, значит, моей вины тут нет. Но я могу контролировать болезнь и победить ее сама.
Я могу весить сорок килограммов и отлично себя чувствовать. Я часто об этом думаю. И, в любом случае, я уверена, что нравлюсь себе больше с весом сорок килограммов, чем с весом шестьдесят.
Я заговорила вслух или профессор прочел мои мысли?
- Если ничего не изменить, через два месяца тебя уже не будет с нами!
Все хотят, чтобы я согласилась.
- Я постараюсь. Я вам обещаю, я вам клянусь, я буду есть за столом. Я сегодня уже съела десерт с кремом в полдень...
Нехорошо клясться, если не держишь слово.
Я съела десерт с кремом вместо натурального йогурта. Профессор не дурак.
- Ты думаешь, что десерт с кремом спасет тебя от смерти?
А зонд спасет? Я до сих пор не могу проникнуться сознанием смертельной опасности. Я могу есть сама, если захочу, мне не нужна питательная трубка!
Мама заговаривает:
- Жюстин, надо согласиться.
Я ненавижу себя за то, что так позорно сдаюсь, подчиняясь родителям. Но к чему размышлять?
Они не оставляют мне выбора. Мама плачет, сидя рядом со мной, от этого я тоже заливаюсь слезами, а профессор и его ассистентка, в прошлом страдавшая анорексией, продолжают говорить о пользе зонда. Я их даже не слушаю, больше занятая носовыми платками, чем этой проклятой трубкой.
- В любом случае, выбора у меня нет. Хорошо, давайте попробуем.
На обратном пути в машине мама целует меня, обнимает (обычно она никогда этого не делает) и поздравляет, снова со слезами.
- У нас все получится, дочка. Зонд принесет благо всем.
Я бешусь. Мама предает меня. Она подписывает мой смертный приговор. Она не поняла, что питательный зонд - это привнесение дополнительных калорий, то есть отмена нормальной еды. Но я молчу, все, что я говорю, используется против меня.
Мои родители устраивают себе аперитив для того, чтобы отпраздновать «радостную новость». Для них это победа. Для меня - унизительная пытка. Родители чувствуют свою вину. Они с раскаянием вспоминают о «жирной корове», о «неповоротливой тетке»...