История глаза Жорж Батай

Аромат Марсель

От моих родителей не было никаких вестей. Я решил, что благоразумнее будет заранее оградить себя от гнева старика-отца - классического впавшего в детство генерала-католика. Я зашел на виллу с заднего хода, чтобы украсть достаточную сумму денег, а заодно принять ванну в комнате отца, поскольку был уверен, что здесь никто меня искать не станет. В десять часов вечера я вышел на улицу, оставив на мамином столике записку:

«Настойчиво прошу вас не посылать за мной полицию. Я взял с собой револьвер. Первая пуля - для жандарма, вторая - для меня.»

Меня трудно упрекнуть в том, что называют «позёрством». Просто я хотел остановить своих родителей, которые ни за что не смирились бы со своим позором. И хотя у меня самого эта записка вызывала лишь смех, я счёл вполне уместным бросить в карман отцовский револьвер.

Всю ночь я гулял по берегу моря, стараясь сильно не удаляться от Х... Я думал, что ходьба принесёт мне успокоение, но в моем бреду меня неотступно преследовали образы Симоны и Марсель. Постепенно у меня возникло желание покончить с собой; взяв в руку револьвер, я вдруг перестал понимать смысл слов «надежда» и «безнадёжность». Забавы ради мне захотелось придать своей жизни хоть какой-то смысл. Она обрела бы для меня этот смысл, если бы в ней произошли определённые желаемые мной события. В голове с навязчивостью кошмара продолжали звучать имена: Симона, Марсель. Хоть я и смеялся над собой, но меня возбуждала одна фантастическая композиция, в которой их самые странные поступки неразрывно сплетались с моими.

Днем я поспал в лесу, а с наступлением темноты отправился к Симоне; перепрыгнув через ограду, я оказался в саду. В комнате моей подружки горел свет: я бросил в окно пару камешков. Симона спустилась ко мне. Почти ни слова не говоря друг другу, мы пошли в сторону моря. Мы радовались тому, что снова были вместе. Сгустились сумерки, и я время от времени задирал ей платье и обхватывал рукой её попу, но ничего при этом не чувствовал. Она села, а я лёг у её ног: я понял, что вот-вот расплачусь. На самом же деле, я давно уже рыдал, растянувшись на песке.

- Что с тобой? - спросила Симона.

Она в шутку пнула меня ногой и случайно задела револьвер, лежавший в кармане. Раздался оглушительный выстрел, и мы оба вскрикнули. Пуля не попала в меня, но когда я вскочил на ноги, мне показалось, что я уже на том свете. Даже Симона побледнела и осунулась.