ПЕСНЬ ВТОРАЯ
Conosceste i dubiosi desiri? Dante. Inferno, v. 120. {*} {* Вам двойственные ведомы желанья? Данте. Ад.}
I
В порту Корони шхун проворных рой; В домах огни за ставнею резной: Сеид-паша устроил пир ночной. Ведь он в цепях пиратов привезет - И празднует победу наперед; Султанскому фирману верный, в чем Поклялся он Аллахом и мечом, Весь флот, все войско он готовит в бой: Бахвалятся бойцы наперебой, Считают пленных, делят горы благ, Хотя еще не побежден их враг. Лишь в путь, а завтра (каждый убежден) Пиратов - в цепи, в пламя - их притон! Пока ж дозор пусть дремлет, коль готов И наяву, как в грезах, бить врагов, Кто мог, тот на прибрежье поспешил Воинственный излить на греков пыл: Пристало чалмоносным храбрецам Грозить блестящей саблею рабам! Врываются в дома - но без резни, И потому столь благостны они, Что все разрешено им в эти дни! Лишь иногда обрушится удар - Для практики: бой завтра будет яр. Всю ночь гульба; кто жизнью дорожит, Обязан тот хранить веселый вид И потчевать непрошеных гостей, Проклятия тая до лучших дней.
II
Повит чалмой, высоко сел Сеид; Толпа вождей вокруг него сидит. Плов съеден, и посуда убрана; Сеид велел себе подать вина, Хоть на вино у мусульман запрет; Гостям подносят ягодный шербет; Дым чубуков клубится меж гостей; Под дикий бубен пляшет рой алмей; Вожди лишь утром сядут на суда: Во мраке ведь коварнее вода, А после пира сладостней покой Здесь, на шелках, чем там - над глубиной. Пируем же, пока не пробил час, А там коран помчит к победе нас! Но все ж те орды, что собрал паша, Опорой мнит хвастливая душа.
III
Робея, в зал тревожно раб идет, Что сторожить обязан у ворот; Склонясь, земли коснулся он на миг И лишь тогда смел развязать язык. "К нам от пиратов убежал дервиш; Он хочет все тебе открыть. Велишь?" Паша взглянул; согласье раб прочел И молча беглеца святого ввел. Темно-зеленый запахнув халат, Тот еле шел, уставя скорбный взгляд; Постом он - не годами - изнурен, От голода - не страха - бледен он. Под острой шапкой черная волна Его кудрей - Алле посвящена; Широкая одежда облекла Грудь, что лишь горьких радостей ждала; Смирен, но тверд, спокойно он взирал На возбужденный любопытством зал, Что замер весь, предугадать спеша Все, что позволит рассказать паша.
IV
"Откуда ты?" - "Взял в плен меня пират, Но я бежал". - "Когда и где ты взят?" - "От Скалановы плыл в Хиос саик; Но отвратил от нас Алла свой лик: Груз, что турецких ожидал купцов, Разбойник отнял, дав нам - гнет оков. Я смерти не боялся: я богат Был только тем, что путь свой наугад Мог направлять, куда хочу... челнок Свободу эту мне вернуть помог. Я выбрал ночь, бежал - и вот я здесь, А близ тебя мне мир не страшен весь!" "Ну, как злодеи? Сильно ль укреплен, С награбленным богатством, их притон? Известно ль им, что мы пришли сюда С огнем для скорпионьего гнезда?" "Паша! Ведь пленник рвется к одному: К свободе. Как шпионом быть ему? Я слышал лишь привольных волн прибой, Что не хотел умчать меня с собой. Я видел лишь лазурный небосклон, Был слишком синь и слишком ясен он Рабу. Я знал, что надо цепь разбить, Чтоб ветром воли слезы осушить. По бегству моему ты сам суди, Ждут ли беды пираты впереди. Я, сколь ни плачь, не мог бы убежать, Когда б они умели охранять. Страж, не видавший, как их раб бежит, И приближенье войск твоих проспит... Без сил я; хлеб и отдых мне нужны: Был долгим пост, свирепым гнев волны; Позволь уйти мне. Мир тебе и всем. Даруй покой мне, отпусти совсем". "Стой, я еще спросить хочу, дервиш. Сказал я! Сядь. Ты слышишь? Что стоишь? Я должен знать... Тебе поесть дадут: Насытишься, коль мы пируем тут. Когда поешь, мне ясный дашь ответ, Но помни: тайн передо мною нет!" Но что дервиш волненьем обуян? Так зло на шумный он взглянул Диван: Он не спешит поесть, он все стоит И, мрачный, на соседей не глядит; Тень омрачила исхудалый лик Зловещая, исчезнув в тот же миг. Но молча сел он, как ему велят, И снова стал его спокоен взгляд. Внесли еду - не прикоснулся он, Как будто плов был ядом напоен, И странно это было для того, Кто столько суток был лишен всего. "Ешь! Что с тобой? Иль трапеза моя - Пир христиан? Иль рядом - не друзья? Ты соль отверг - священный тот залог, Что притупляет сабельный клинок, Что племена умеет примирять, Что укрощает вражескую рать!" "Ведь соль - для вкуса: есть же клялся я Одни коренья, пить - лишь из ручья: У дервишей есть правило притом - Хлеб не делить ни с другом, ни с врагом; Пусть это странно - но обычай тот Опасности меня лишь предает; Ни ты, ни сам султан меня вовек Не склонят есть, коль рядом человек: Забыть устав - пророка обмануть, И, гневный, в Мекку заградит он путь". "Пусть будет так, коль ты аскет такой. Один вопрос, и после - мир с тобой. Их много?.. Что?! Уже заря встает? Комета? Солнце над простором вод? Там море пламени! Вперед! вперед! Предательство! Где стража? Меч мой? Весь Пылает флот, а я далеко! здесь! Дервиш проклятый! Вот ты кто! Средь нас Лазутчик гнусный! Смерть ему! Тотчас!" Дервиш вскочил, весь в зареве, и сам, Преобразясь, внушает страх сердцам. Дервиш вскочил - где мир в его лице? Он - воин на арабском жеребце: Сорвав колпак, халат он сбросил с плеч, Блеснули латы на груди и меч! С плюмажем вороненый шлем блистал, Но взор горел мрачнее, чем металл! Он был страшней, чем адский дух Африт, Чей меч смертельный наповал разит. Смятенье, крик: там - пламя в высоте, Здесь - факелы в безумной суете, Все спуталось, бегут вперед, назад, Звон стали, вопли, ужас, дым и смрад, И на земле как бы разверзся ад. Рабы бегут - напрасно; слепнет взор, В крови весь берег, и в огне простор. Напрасно им кричит паша: "Вперед! Взять сатану! От нас он не уйдет!" Смятенье видя, Конрад гонит прочь Нахлынувшую было в сердце ночь; Он смерти ждал; пираты корабли, Сигнала не дождавшись, подожгли! Смятенье видя, он схватил свой рог И кратко звук пронзительный извлек. Звучит ответ. "Отряд мой недалек; О храбрецы! Как мог подумать я, Что не пойдут на выручку друзья!" Он руку вздел - клинок сверкает в ней, Он бьет, льет кровь, тревоге мстя своей. Он ужас множит, лют, неукротим, И все бегут постыдно пред одним. Летят чалмы разрубленные прочь, И из врагов никто мечом помочь Себе не может. Потрясен Сеид, Он пятится, хоть все еще грозит: Хоть и не трус он, но удара ждет, Столь возвеличен общим страхом тог. Вдруг, вспомня флот пылающий, Сеид Рвет бороду и, свет кляня, бежит. Ждать - смерть: гарем врагами окружен; Пираты рвутся внутрь со всех сторон; Там - бред: бросают сабли, стон и вой, Все на коленях - тщетно! Кровь рекой! Корсары мчатся в тот парадный зал, Куда их рог сигнальный призывал, Где слышат вопли и мольбы они - Как знак удачно конченой резни. Там их вожак: один, свиреп, глядел Он сытым тигром средь кровавых тел. Привет был краток, кратче был ответ: "Неплохо, но паши средь мертвых нет; Немало сделано, но больше - ждет; Что ж город вы не подожгли, как флот?"
