Да это вообще глупость, - Сехун торопливо забирается к Чанёлю на кровать и прижимается к нему всем телом, обхватывая рукой поперек груди. Чанёль весь день листает старый автомобильный атлас области и перечисляет вслух города, которые находит там. Сехуну вообще ничего не нравится, он раздражается и выкуривает половину пачки от обеда до вечера, теперь неприятно никотиновыми губами целуя чанёлеву шею.
- Там квартиру можно недорого снять, - Чанёль говорит по-взрослому, убедительно, сухо, чтобы не было никаких ненужных вопросов от вечно недовольного Сехуна, умоляюще гладящего худые чанёлевы бока. Сам предложил, и теперь нельзя отнекиваться, все равно уехать придется.
Сехун садится на Чанёля сверху и упирается ему в грудь руками. Тот гладит его и внимательно смотрит в глаза, ожидая чего-то совершенно спонтанного. Сехун наклоняется сверху и осторожно расправляет длинные чанёлевы волосы по подушке, выдыхая на ухо что-то непонятное. Юноша сильно выгибается в спине и целует Чанёля в щеку, а тот называет город и протестующе хлопает Сехуна по ягодице, заставляя того слезать.
- Ну и ладно, - парень кричит с кухни, выпивая залпом стакан ледяной воды.
На самом деле, какая-то неуправляемая абсолютно ничем сила заставляет Сехуна во всем соглашаться с Чанёлем, все ему прощать, во всем помогать, делать все, что тот просит. Чанёль слишком болит. Настолько, что Сехун обходит всяческие поликлиники и больницы в расстоянии пушечного выстрела, потому что до жути боится, что на вопрос "Что у вас болит?" он ответит "Чанёль". Это получится так же рефлекторно, как открывать новую пачку сигарет, когда заканчивается дыхание.
Сехун считает это противоречивым и неправильным, потому что с такой жизнью нет никакого права называть себя человеком. Здоровым человеком. Вменяемым. Сехун иногда задумывается, что не мешало бы найти таблетку от страшной болезни с кривыми и худыми ногами, но потом вспоминает, что эта болезнь невероятно хорошо целуется, и как-то все ненужные мысли отступают.
Чанёль слишком болит еще и потому, что за него приходится держаться. Сехун сам вообще не живет, он как какой-то неизлечимый вирус, который подпитывается, когда его ни капли не жалеют, таская за запястье в комнату и бросая на кровать. Чанёль кричит утробно, громко, хрипло. Кричит страшно, Сехун дрожит, как от лихорадки, и забивается в угол кровати, стараясь не издавать ни звука, чтобы не было хуже. Чтобы Чанёль не пропал. Лучше еще раз стерпеть физически, чем заснуть в луже собственной крови однажды, думает Сехун, и, пожалуй, это спасает каждый раз, когда в комнате ощутимо пахнет спиртом.
