Оборотни, как собаки, любят поиграть.

Глава 8.

«И что? Ты будешь сидеть, как заяц в норке и смотреть, как убивают твою надежду на выживание? Ты хочешь почувствовать, как тебя будет разрывать оборотень! Сделай хоть что-то! Помоги Арону подняться с земли!» - внутри всё протестовало против скорой смерти.

Боже, ну что я могу сделать? Ведь даже удары Арону охотнику нипочём! Я стала лихорадочно оглядываться по сторонам, ища предмет, который увеличит силу удара, и на пару секунд отвлечёт противника от Арона. И тут мой взгляд упал на нож, которым я резала яблоки. Я схватила его и открыла дверь машины.
Охотник уже практически сидел на Ароне, спиной ко мне, и не обратил внимания на то, что я вышла из машины.
Дальше я действовала как в тумане, разум полностью отключился, осталась только интуиция и желание просто выжить. Я подскочила к ним и с размаху всадила нож в основание черепа охотника. Сначала я почувствовала, как нож входит в мягкие ткани, потом он уперся в шейные позвонки, а потом с каким-то мягким хрустом прошёл дальше.
Я разжала кулак и оцепенела, потеряв способность двигаться.

Охотник сначала удивлённо посмотрел на меня, потом, убрав руки с шеи Арона, попытался вытащить нож из затылка. Арон, воспользовавшись тем, что охотник отвлёкся, мгновенно сбросил его с себя и, не давая ему опомниться сел на него и схватив его за голову, с силой ударил его затылком о землю. Раздал хруст от того, что нож вошёл ещё глубже. А потом он вскочил на ноги и, перевернув охотника на живот, поставил ему ногу на спину и оторвал голову.

И тут меня прорвало. Я закричала диким голосом, вернее завизжала. Я кричала, пока в лёгких не кончился воздух, а потом бессильно стала оседать на землю. Арон подскочил ко мне и, обняв, прижал к себе, не давая упасть.
- Тихо, не кричи! - ласково сказал он.
Я уже успела осмыслить, что сейчас я не умру, и теперь меня начало трясли от ненависти к самому Арону. Оттолкнув его от себя, я закричала на него:
- Ненавижу тебя! Ты монстр! Исчадие ада! Ты меня во всё это втянул! Верни мне мою простую человеческую жизнь! - эмоции били через край, и я, набросившись на него, стала молотить руками по его груди.
Он спокойно перехватил мои руки и снова прижал меня к себе, не давая даже шевельнуться.
- Лирайя, успокойся, ты жива. Всё обошлось. Мы оба остались живы, - он стал нежно шептать мне это на ухо. - Ты молодец. Успокойся! Всё уже хорошо.
При слове «хорошо» меня затопила очередная волна ярости, и я стала пытаться вырваться из его объятий, но он крепко меня держал. Тогда я начала кричать:
- Хорошо? Хорошо!? Мне было бы хорошо, если бы я сейчас ехала с учебы домой! Вот что значит - хорошо! А сейчас всё плохо!
- Да, да, конечно. Как скажешь. Плохо - значит плохо, - он моментально согласился со мной.

Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Если бы Арон обозвал меня истеричкой или стал разговаривать со мной высокомерно, я бы и дальше кричала и дралась. Но он разговаривал как обыкновенный человек, и даже старался успокоить меня. Я уткнулась лицом в его плечо и стала плакать, вернее рыдать. Не выпуская меня из своих объятий, он стал поглаживать меня по спине. Я сквозь слёзы, как заведённая стала повторять:
- Ненавижу тебя! Ненавижу! Ты гад!
- Я знаю, - вздохнув, ответил он.
Потом разжал объятия, и повёл меня к машине. Усадив на сиденье, он ласково сказал:
- Я быстро, - и захлопнул дверь.
Сначала он подошел к багажнику, вытащил пакет и достал оттуда одежду. Одев чистые джинсы, свитер и обувь, он достал канистру с бензином.
Я прекрасно знала, что он сейчас будет делать, и мне стало ещё хуже. Слёзы с новой силой покатились из глаз. Меня стало знобить, а руки стали трястись. Сквозь слёзы я посмотрела на свою правую руку, и моментально вспомнила, как воткнула ею нож в основание черепа того охотника, и тот звук, который от этого раздался. Это воспоминание точно будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. После этого мне точно не быть врачом.
Плач уже перешёл в истерику, и я не могла остановиться.

Арон вернулся в машину, и бросил на меня виноватый взгляд. А потом завёл машину и, развернувшись, опять направился в сторону основной дороги.
Мы уже ехали почти час, а я никак не могла остановиться и всё время плакала. Перед глазами раз за разом представала вся сцена от момента с ножом до открывания головы, и меня каждый раз передёргивало, когда я вспоминала, как нож входил в охотника.
Машина остановилась, и Арон сказал:
- Я думаю, нам не стоит ехать в Казань. Остановимся здесь. Посиди здесь, я быстро, - и вышел из машины.
Я стала оглядываться, и сквозь слёзы увидела, что мы находимся в каком-то кемпинге для туристов. На одинаковом расстоянии друг от друга стояли домики, а кругом был лес. Судя по количеству машин, возле домиков, мы были третьи, кто здесь решил остановиться.
Через пять минут Арон вышел из основного здания с каким-то мужчиной, и тот стал на что-то ему указывать. Он кивнул и, вернувшись в машину, завёл двигатель. Мы проехали почти в самый конец дорожки и остановились возле крайнего домика.
- Переночуем здесь, - сказал он, и вышел из машины.
Обойдя машину, он открыл мою дверцу, и помог мне выйти. Открыв дверь домика, он провёл меня в комнату и посадил на кровать.
- Я только заберу сумки из машины и вернусь.
Сил хватило только на то, чтобы сбросить обувь, поэтому я, не раздеваясь, залезла под одеяло и свернулась калачиком. Голова болела ужасно, и хотелось только одного - чтобы этот кошмар наконец-то закончился. Но я понимала, что игра только началась и впереди ещё почти шесть долгих недель и нас ищут ещё три охотника. От этой мысли слёзы полились с новой силой.