Маркиз де Сад. 120 дней Содома

* * *

«Ну что ж, – сказал Герцог. – Я нахожу, что этот человек завершил свою операцию вполне разумно. Я не знал, что соски женщин могут быть использованы для вытирания зада.»

«Совершенно очевидно, – заявил Кюрваль, грубо тиская нежные и деликатные грудки Алины, – совершенно очевидно, что соски женщины – вещь препротивная. Они меня просто раздражают! Глядя на них, я даже испытываю отвращение, как перед чем-то отталкивающим... Только ее задний проход вызывает у меня живой интерес.»

Говоря так, он побежал в свой кабинет, увлекая за собой за груди Алину, а также Софи и Зельмир, двух девушек из своею сераля, и Фаншон. Мы точно не знаем, чем он занимался с ними, но вскоре из кабинета послышался женский крик, а несколько позже – его победные вопли по случаю удачной разрядки Он вернулся, Алина плакала и прижимала платок к груди. И так как все эти события не вызвали ни у кого никаких чувств, разве что смешок, – то Дюкло возобновила свои рассказ:

«Через несколько дней я сама обслуживала одного старого монаха, что потребовало от меня больших физических усилии и очень утомило; это и не было столь противно, как в последнем случае. Он подставил мне свой отвратительный зад, кожа на котором напоминала пергамент. Надо было тереть, месить, разминать этот зад, колотить по нему кулаками изо всех сил (ему нисколько не было больно); он только держал в руках свой член, который ему удалось разрядить в конце операции

Мое усердие гость, без сомнения, расхвалил в монастыре, потому что на следующий день он пришел не один, а с одним из своих приятелей, которому также надо было растирать зад. Этот был более порочен и более внимателен ко мне. Он покрыл поцелуями мои зад и вылизывал его не менее десяти-двенадцати раз, в то время как я, в интервалах, изо всех сил растирала и шлепала ею ягодицы. Когда кожа на них стала мягкой, его орудие любви поднялось. Я могу поклясться, никогда в жизни не видела такого великолепного орудия! Он вложил член мне в руки и просил одном рукой двигать его взад-вперед, а другой продолжать бить его по заду.»

«Или я ошибаюсь, – вмешался Епископ, – или мы перешли к пассивному самобичеванию.»

«Да, господа, – сказала Дюкло, – так как моя задача на сегодня выполнена, то я, с вашего позволения, перенесу на завтра рассказ о вкусах природы, которыми будем заниматься с вами несколько вечеров.»

Оставалось еще немного времени до ужина; Дюрсе сказал, что не отказался бы, если бы ему для аппетита поставили клизму. Все женщины затрепетали. Но поскольку он принял решение, его надо было осуществить. Тереза, которая ему прислуживала в этот день, заверила, что все сделает наилучшим образом, и доказала это делом. Как только маленький финансист почувствовал тяжесть внутри, он позвал Розетту. Ей совсем не хотелось, но пришлось покориться. Бедная малютка глотала жидкость дважды. К счастью прозвенел звонок на ужин, а то бы пришлось занятие продолжать.

После ужина перешли к другим удовольствиям. Во время оргии испражнялись прямо на пол, наложили много куч, в том числе – на сосцы женщин. Герцог перед всеми съел кал Дюкло, в то время как красавица обсасывала его тело. Руки развратника блуждали по ее телу. Хобот Герцога выбросил обильную сперму. Кюрваль повторил то же с Шамвиль. Потом все отправились спать.