Бесполезные вещи - 1

Бабья топь

21И обонял Господь приятное благоухание, и сказал Господь в сердце Своем: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого - зло от юности его; и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал.

Бытие, гл.8

Бабья топь

Зевота одолевала Алексея. Ему казалось, что рот его так и останется в своем распахнуто-оскаленном положении, а веки его, склеенные между собой густой, липкой дремотой, никогда уже не разомкнутся вновь и не увидят снова этот зеленый, великолепный мир.

Как заправский грибник, он встал сегодня слишком рано, аж в пять утра, и по утренней, бодрящей не хуже ведерка ледяной воды прохладе отправился в лес. Однако, даже находясь в вертикальном положении и более того - в состоянии движения, он все равно чувствовал подкатывающиеся исподволь волны сонного похмелья, оставшиеся в организме после пьянящего, как легкое вино, крепкого ночного сна.

В последние несколько ночей неизменно повторялся странный сон. В нем Нилова куда-то тянуло или, лучше сказать, засасывало в неведомую, но, судя по ощущениям, очень глубокую, бесконечно глубокую пропасть. Окутанные сумраком каменные стены пролетали мимо него, набирая скорость и постепенно сужаясь под ним. Он с ужасом ожидал скорого удара об эти зубристые покатые створки, когда его хрупкое тельце со страшной силой втиснет в узкую щель между ними, сожмет со всех сторон и, перемалывая кости, превратит в кровоточащий блин. Но сон его все продолжался, и он летел и летел, ежесекундно ожидая конца, но конец все не приходил и только лишь поздний утренний свет выдергивал его на поверхность, разрушал стены пропасти и стирал в памяти страшную безысходность кошмара.

Но это был всего лишь сон, а сейчас... - он вздохнул полной грудью и улыбнулся. Под ногами у него похрустывали ломкие веточки, призывно и как-то совсем не по-утреннему щебетали птицы. Лес, окутанный росистым ветерком, тихо шелестел, переговариваясь едва слышно тысячами шепотков. Лес жил и лес ждал. Все было старое, изношенное и в то же время такое же, как и всегда, только вот приличные грибы почему-то не попадались. Лишь изредка встречались на пути, обкусанные по краям, широкие, как лоскутки красной материи, одинокие сыроежки. Да еще семейства стройных, коричневатых, грустных поганок вертелись хороводами под ногами, от этого становилось скучно и даже немножечко обидно за столь ранний, теперь уже, кажется, вовсе бесполезный подъем.