Моя Леди...

Маринетт

Наш отпуск был недолгим. Бражник старательно следил за городом всё это врем, призывая на свою сторону самых обиженных и самых разочарованных во всем людей. Еще со вчерашнего вечера нападения его аккум не прекращались. У нас уже почти не было сил сражаться. Не помню сколько их было, мы перестали их считать где-то на двадцатой. Особенно сложно пришлось Багги. Бедная леди уже ели стояла к концу дня, о сражениях речи даже и не шло. Но кто нас спрашивает.

- Кот! Ты в порядке?! - а вот и моя леди. Задумавшись о том, в каком не легком положении мы сейчас находимся, я как-то даже забыл, что вишу вниз головой, замотанный в паучий кокон.
- Как видишь, я не падал духом и ждал тебя, моя любовь. - она улыбнулась.
нет времени для шуточек. Своим волшебным ёё она разрезала паутину. Я подтянулся, хватаясь за всё ту же паучью сеть, к которой и был прикреплен мой кокон.
- Осторожно! Чёрная вдова сзади. - резко оборачиваюсь. Страшное существо с верхней частью человека и нижней паука, хитро смотрела на меня всеми своими шестью глазами.
- Ты знаешь где спрятался аккума? - тревожно спрашиваю я.
- Да, в её заколке. Прикроешь? - как же я люблю её за эту стойкость и смелость. - Талисман удачи! - выпал газовый баллончик.
- Думаешь травить паукообразное? - Багги задумчиво оглянулась, думая как применить его применить.
- Придумала. Закрой нос.
Я начал приближаться к Черной вдове. Отвлекал её, давая Леди Баг время связать это нечто и распылить содержимое баллончика в глаза.
Всё было сработано как всегда четко.
- Это вроде последняя на сегодня.
- Да... - я посмотрел на уже начинающийся восход. У нас оставалось около двух минут до превращения.
- Мне пора.
- Постой, я хочу увидеть твоё лицо. - я крепко держал её за руку.
- Три.
- Два.
- Один.
Время вышло и мы превращались в себя.
- О, Боже, Маринетт. - я не верил своим глазам.
Медленно я провел по её бархатной коже, такой нежной и мягкой. Мне хотелось утонуть в этих небесного цвета голубых глазах, пленивших моё сердце словно тысячи железных оков, которые невозможно было сломать. Эти волосы, цвета ночи, эти густые ресницы. На глазах Маринетт начали выступать слезы. Одна маленькая капелька вдруг не выдержала и быстро побежала по щеке, отражая в себе все краски восходящего солнца, и замерла на аккуратненьких розовых лубках. За ней обежало еще несколько слезинок, оставляющих за собой мокрые дорожки, приобретавших в солнечных лучах коралловый отблеск. Через минуту Маринетт уже плакала. Я осторожно стер с её лица слёзы, медленно, как мне казалось, притягивая её к себе. Я приблизился к её губам, останавливаясь от них на расстоянии пяти сантиметров и томно, на выдохе говорю:
- Я люблю тебя.
Её тонкие ручки оплетают мою шею. Нежно целую её губы, такие мягкие, чувствительные. Они буд-то сводят меня с ума. Чувствую, как Маринетт зарывается своими пальцами в мои волосы, обнимает меня так крепко, буд-то боится потерять. Плавно опускаю руки на её тонкую талию...

***

По приходу мне влетело от отца за то, что всю ночь шлялся не пойми где, когда на улице происходит черт знает что. Но заметив, что я начал засыпать, он тихо вышел из комнаты. Перед глазами все время стоял портрет Маринетт. Наверное, если бы не тяжелый день, я вряд ли бы заснул.