INVENTED[Larry Stylinson]

*4*

Следующие две недели были самыми уютными неделями в моей жизни. Сложно сказать почему - возможно, сказывалась давняя потребность в отдыхе. Возможно,Луи действовал на меня успокаивающе. Мысли типа "О боже, что мне делать дальше" перестали меня занимать уже на второй день - шатен жил в моей квартире, не мешал и не напрягал меня. Правда, и помощи от него особой не было - в хозяйстве голубоглазый оказался абсолютно бесполезен. Но его общество было идеальным для меня - как и он сам.
Очень сложно описать эти дни в целом - они запомнились ярким калейдоскопом событий или просто тихих дней. Только начался июнь, лето с самого своего начала было сухим и тёплым.
В один из первых дней Луи попросил меня показать ему Париж. Эта просьба значительно меня озадачила. Я жил тут уже давно, но город толком не знал. Я честно признался в этом моему новоиспечённому другу, на что тот ответил:
- Пф, тоже мне, проблему нашёл. Будем вместе изучать Город Любви!
И он потянул меня гулять. Но вместо широких туристических улиц мы исследовали переулки и подворотни, так неожиданно для меня оказавшиеся чертовски уютными и солнечными. Казалось, в них бродят призраки времён, когда тут ходили дамы эпохи Марии Антуанетты, эти узкие проходы между домами заставляли меня окунуться в атмосферу какого-то маскарада.
А на одной из таких улочек мы обнаружили продавца мороженного. У него была перевозная тележка, а в ней было мороженное нескольких сортов: мятное, фисташковое, шоколадное и ванильное.
Луи с мольбой в глазах смотрел на меня:
- Хазз, - он быстро перешёл на это обращение, очень милое для меня, - купи мне мятного, а? Пожа-а-а-луйста! - совсем как маленький ребёнок умолял он.
Продавец мороженого смотрел на нас с лёгкой усмешкой - похоже принял за парочку. Во Франции, стране толерантной, я мог не опасаться того, что за мою ориентацию меня осудят, поэтому я только улыбнулся в ответ, взял два рожка мятного мороженого и утащил Томлинсона в ближайший двор.
- Веди себя сдержанней, а то поползут сплетни, что я себе мальчика нашёл. Тем более что ты выглядишь гораздо младше меня.
- А тебя что, - он вскинул брови, - действительно так волнует то, что о тебе говорят люди?
Я неопределенно пожал плечами и предпочёл промолчать.
На следующей такой улочке мы встретили уличного скрипача. Он был стар, волосы его давно поседели, и, кажется, он был подслеповат. Но играл он с таким чувством, будто он вкладывал все свои силы в эту игру, что мы заслушались. Но рядом с ним не было сосуда для монет, и как только Луи открыл рот, чтобы спросить об этом, он опередил его:
- Я не прошу денег. Я лишь прошу вашего внимания к музыке. - Он помолчал, как будто оценивая - достойны ли мы продолжения, и решив, что да, достойны, доверительным тоном сказал:
- Сейчас люди не слышат музыку. Слушают, очень много, но не слышат. Но вы не такие, я чувствую! Вы всё ещё слышите. Правда, ты, - он указал на меня, - уже теряешь слух. Скоро ты будешь только слушать, но не слышать. Ты, - теперь он показывал на Томлинсона, - не давай ему этого. Держи его.
Шатен очень серьёзно кивнул. Весь оставшийся день он ходил, глубоко впечатлённый услышанным.
А в один из вечеров, когда солнце последними лучами освещало мою гостиную, мы сидели на диване, почти в обнимку, и я играл на гитаре. Я играл что-то из своего, а иногда просто импровизировал. Шатен слушал очень внимательно, чуть прикрыв глаза. Но в один момент он остановил меня и задумчиво спросил:
- Скажи, как это - быть писателем?
Я задумался. На пресс-конференциях мне много раз задавали подобный вопрос, и я просто чем-то отговаривался. Но сейчас момент был совершенно другой. Я тяжело вздохнул и медленно, будто осторожно пробуя слова на вкус начал:
- Это сложно. Но, в то же время, так приятно. Когда я пишу, кажется, я забываю обо всём, что творится вокруг. Я забываю о своих недостатках и недостатках окружающих. А лучший момент на свете - когда в голову неожиданно приходит какая-нибудь великолепная идея, и ты сломя голову ищешь листок и ручку, чтобы её записать. А ещё у тебя всегда и везде есть заметки. В телефоне, в записной книжке, на руках, на лбу у прохожего, - тут он тихо рассмеялся, - и заметки такие, что ты один их понимаешь, и то, не всегда. Типа "Кудри синий мел август". Хотя, именно эту загадку я так и не смог разгадать.
Парень слушал, не перебивая, внимательно смотрел на меня и, кажется, ждал, что я продолжу.
- Самое интересное - представлять то, о чём пишешь. Но есть и минусы. Издателю не нравится твой стиль, редактор перекраивает текст так, что ты сам его не узнаёшь, а читатель требует экшн и фэнтези, хотя ты вообще не думал такое писать.
Ответом мне послужило тихое сопение. Томлинсон уснул, склонив голову набок и закутавшись в лёгкий плед.
А через несколько дней я встал очень рано, так как меня разбудил хлопок входной двери. Я встал посмотреть, что происходит, и не нашёл в квартире Луи. В растерянности, я огляделся в поисках записки, но ничего подобного не нашёл. Я хотел было поднять панику, но заметил, что практически все вещи парня на месте, за исключением плеера, альбома и коробочки пастели.
Твёрдо уверенный в своей правоте, я отправился в маленький парк возле дома. С собой я захватил тёплый свитер - утро было очень холодным. По пути я купил два стаканчика обжигающе горячего кофе в автомате.
Голубоглазого парня я нашёл возле крошечного озерца. Он сидел на мокрой траве, заткнув уши наушниками, и рисовал. Я присел рядом, осторожно вытащил у него наушник и протянул стаканчик с кофе.
- Простудишься, идиот.
Он удивлённо посмотрел на меня и спросил:
- Хазз? Что ты тут делаешь?
Я накинул ему на плечи свитер и отхлебнул кофе из своего стаканчика.
- Ну как что, я спасаю Принцессу Луизу от злого-злого Холода.
Шатен громко рассмеялся, я улыбнулся ему в ответ.
Надо сказать, простуду это чудо всё же подхватило, и мне пришлось лечить его.