INVENTED[Larry Stylinson]

*9*

Неделя, которую Луи провёл у Джоша, была самой ужасной неделей в моей жизни. Квартира вновь казалась мне пустой и безжизненной, тишина разрывала голову, а мысли о фразе, произнесённой шатеном в полной уверенности, что я не слышу, не давала и спокойно спать. Что он собрался сделать? Уйти из моей квартиры? Это самое безобидное, что могло произойти. Или что-то, в сотни раз худшее? Я не знал. Незнание сводит с ума.
Но, ровно через неделю, Лу вернулся домой. Кажется, он был спокоен и весел, но его взгляд выдавал тоску, царящую в душе.
И самое ужасное - ничего не стало лучше. Я надеялся, что напряжение, царившее между нами последнее время, уйдёт, стоит нам отдохнуть друг от друга. Как бы не так. Улыбки парня были натянутыми и фальшивыми, в моём голосе сквозил холод, не понятный даже мне самому. Я понимал, что должен ему признаться. Я понимал, что времени остаётся всё меньше. Я не знал, до чего, но чувствовал, что произойдёт что-то важное. Луи проводил вечера, уткнувшись в очередную книгу, а я не смел мешать ему. Мы обменивались парой дежурных фраз и расходились по разным концам квартиры.
В ту среду у меня было много работы и пришлось задержаться на работе почти до девяти вечера. Когда я открыл дверь квартиры, я услышал тихое пение. Голос Луи звучал не совсем уверенно, тихо, но от этого ещё более прекрасно, чем обычно. Он пел на французском.Фразы песни, мотив которой был до боли знаком мне, лились плавно и медленно, а английский акцент придавал им особого очарования. Лу пел о том, что всем приходится уходить, и на душе становилось так тоскливо, так одиноко, что хотелось плакать. Подойдя ближе, я увидел, что он пьян. Рядом с ним стояла почти законченная бутылка вина. Заметив меня, он широко улыбнулся и похлопав по месту на полу рядом с собой, предложил:
- Садись, устрою тебе вечер музыки, раз уж я твоё идеальное воплощение певца и музыканта.
И он пел, пел очень долго. Иногда он пел тише, а иногда брал такие ноты, что я задумывался о соседях. Он пел на французском, а потом вдруг запел на английском.
- So long to all my friends, everyone of them met tragic ends...
Его голос звучал тихо и задумчиво, будто он пел чью-то, а может и свою историю.
- If I could be with you tonight...
В его голосе скользила горечь, и он будто жалел об упущенных шансах. Я так хотел понять, что у него на душе, обнять его и успокоить, но какой-то идиотский страх сковал меня, как сковывал каждый раз, когда я решал признаться.
- If you promise not to cry, I would tell you just for I would say...
В тот вечер нам обоим нужно было отбросить все страхи - страх быть непонятым, страх увидеть чужие слёзы или наоборот, наткнуться на стену равнодушия. Но мы вели себя как два идиота.
- I'll fail and lose this fight, never fade in the dark, just remember...
Never let them take the light behind your eyes...*
Голос Луи стих, и я заметил, как по его щекам стекают крупные и прозрачные слёзы. Я осторожно вытер их, и посмотрел в глаза парня. Сейчас, то ли от слёз, то от из-за выпитого алкоголя, они казались почти бирюзовыми. Я хотел что-то сказать, абсолютно ненужное что-то, но вместо этого Лу мягко коснулся моих губ поцелуем. Лишь на долю мгновения, но этого хватило. Меня пронзила такая щемящая нежность, хотелось никогда и никуда его не отпускать. Я прижал его к себе и поцеловал в лоб. Мы так и уснули, обнимая друг друга и прислонившись к дивану.
На следующий день, в четверг, его свалила якобы простуда. У шатена была температура, его лихорадило, и у меня возникло чувство дежавю. Но к вечеру он немного пришёл в себя, хоть и был достаточно слаб. Отговорился тем, что гулял с мокрой головой, и снова уставился в томик Мураками. Я хотел вырвать у него книгу, закричать, разозлиться и вытрясти из него ответ. Но вместо этого я просто уткнулся в свой ноутбук.
Пятница не заладилась с самого утра. У меня сбежал кофе, затем оказалось, что отключили воду. Полуфабрикатные блинчики оказались просто отвратительны на вкус. Луи психовал больше, чем в предыдущие дни. Раза три или четыре удостоверился, что сегодня первое августа. Потом спросил, во сколько заходит солнце. Я ответил, что садиться оно начинает где-то в восемь. Томмо нерво кивнул в ответ.
Я готов был проклясть Саймона, который заставил меня гнать сначала на какую-то идиотскую фотосессию, а затем ещё и на интервью на телевидении. Я чувствовал, это что-то, что неумолимо приближалось всю неделю, наступало сегодня и именно тогда, когда солнце начнёт садиться.
К счастью, я успел домой к семи часам вечера. Лу сидел с гитарой в руках и что-то наигрывал. Я не видел её раньше, но новой она не выглядела. В ответ на мой немой вопрос он очень тихо сказал:
- Появилась сегодня ни с того ни с сего. Такая родная вроде бы.
В этот момент я не выдержал.
- Да, мать твою, что с тобой такое?! - накинулся я на несчастного парня. Он тоже был на пределе, поэтому не менее резко кинул в ответ:
- Не твоё дело.
- Очень даже моё, я вообще-то по сути твой создатель.
- Успокойся и забудь. Со мной все нормально!
- Я знаю тебя, как облупленного, и вижу, что нет, - голоса звучали всё громче и злость нарастала у меня в душе.
- Да ни черта ты не знаешь, Стайлс! - с этими словами он вскочил и вместе с гитарой рванул к входной двери. Я услышал лишь сильный хлопок.
Через полчаса я успокоился. Было без десяти восемь. Я отправился на крышу, так как был уверен, что он там - из дома он не выходил.
Я не ошибся. Он сидел там, положив гитару на колени и аккуратно перебирая струны. Солнце, готовящееся уснуть, освещало его так, что силуэт будто излучал свет.
Он поднял голову мне навстречу. Слабо улыбнулся.
- Не стоило тебе приходить. Решил бы, что взбаламошный парень просто сбежал, со временем забыл бы обо мне и жил бы долго и счастливо. А так...
- А так что? - настороженно спросил я.
- Сам увидишь, буквально пару минут осталось. Я уже чувствую это.
Мной овладела тревога, если не сказать, паника. Силуэт Луи вдруг показался мне таким хрупким и... Прозрачным?
А он сначала поднёс руку к лицу, горько усмехнулся, а потом сыграл пару аккордов той же песни, что пел позавчера и тихо напел:
- As we fade in the dark, just remember, you will always burn as bright.
Я хотел было коснуться его руки, но с ужасом осознал, что он действительно растворяется. Просто становится бледнее, как это изображается во второсортных мелодрамах. И вся абсурдность ситуации не давала мне действительно слететь с катушек в тот момент.
- Что... Что происходит?! - я кричал, сам того не осознавая.
- Я так и не наскрёб денег на своё счастье, - улыбаясь ответил он.
- Стой! Не исчезай, прошу! Ты нужен мне, чёрт тебя дери! Я... Я люблю тебя, идиот! - я не мог поверить, что оказалось слишком поздно, как и предупреждал Лиам.
На почти исчезнувшем лице Луи отразилось удивление, граничащее с каким-то восторгом, а в следующий момент я остался один. Лишь на месте, где он сидел осталась лежать гитара.