Мой маленький Чимин-и

Солнце светило ярко, трава была зелёной, город был шумный также, как и два мальчика, лежащих на зелени и разглядывающих яркое облачное небо.
Им не много лет, скоро в школу, а они все ещё витают в мечтах.

- Тот похож на тебя, - очень высокий голос дробящий слух на мелко нарезанный салат, но такой приятный для маленького блондинистого мальчика.

- Идиот?

- Юнги-я? - мелкий широко открыл свои карие глаза и уставился с удивлением на друга, - Нельзя говорить такие слова, мама ругаться будет.

- Мама не узнает, Чимин-и, успокойся, - лёгкая, ели заметная улыбка уголками губ и голос такой сладкий, хоть вечность слушай.

- Юнги-я, ты когда-нибудь целовался? - внезапный вопрос от скромного Чимина, не застал блондина врасплох, он считал, что это вполне нормально.

- С кем? - а это вполне нормальный ответ.

- С девочками, с кем же ещё?

- Было дело, а что?

Этот малый даже в свои годы многое понимает. Всего ничего, а уже познал все прелести жизни. Откуда? Кто его знает, не рассказывает, молчит.

Почти каждую минуту с Чимином, откуда скрытные тайны? Может врет? Да не, не может такого быть, бред какой. Хотя, стоит проверить? Чимину всегда надо удостовериться. Сломать все на своём пути, но найти истину. Детский интерес и тяга к познаниям - вот что им правит.

- Правда? - Чим резко принимает сидячее положение и смотрит на Юнги с улыбкой, полностью противоположной улыбке блондина. Во все тридцать два зуба и полна позитива, - Научи! - даже не просьба, скорее приказ.

- Не боишься?

- Нет, - полная уверенность. Чимин, неужели это так интересно? Дите какое.

- Тогда ложись.

- Ложиться? Разве это не делают стоя? - удивление и интерес к новому все никак не спадает.

- Так не интересно, Чим-а. Лёжа приятнее, - снова эта лёгкая улыбка и челка спадает на глаза. Следует постричь, но его мать считает, что так лучше. И покрасила она его в блондина, потому что так лучше. Не нравился ей её сын брюнетом.

Чимин без лишних вопросов, что очень странно, снова лег на траву.
Юнги, немного подумав, перевернулся и, оперевшись на руки, навис над кареглазым. Со стороны это выглядело странно и даже, в каком-то смысле, непристойно.