BINGE



Я ВСЕГДА БЫЛ НЕМНОГО ПОЛНЫМ. Мои пухлые щёчки вкупе с невысоким телом и, в довершение всего, причёской горшком привлекательней меня не делали. Личная жизнь никак не удавалась, и, между судебными разбирательствами о том, с кем из родителей я должен был жить, осознанием того факта, что я гей (который не может никому об этом сказать), и невиданной раньше бедностью в моей семье, я был довольно сильно подавлен для своих двенадцати лет.

Годами психологи говорили мне, что я боролся со своими тревогами при помощи завязывании крепких отношений с едой. Они утверждали, что, раз я не имел никакого отношения к взлётам и падениям в своей жизни, я был в силах контролировать свои отношения с едой — и так и было, до тех пор, пока я не потерял контроль. Всё ещё пытаюсь понять как и почему происходило то, что происходило, даже спустя десять лет, но что я знаю наверняка, так это то, что нарушение питания почти уничтожило меня.

Когда вещи только начинали идти по наклонной, я очень много ел, и мне было стыдно. Я был тяжёлым, и мне было тяжко. Носил футболку в бассейн под открытым небом, и хотя можно оправдываться, что этим я спасался от вредного ультрафиолета, было очевидно: толстый мальчик стыдится быть толстым, но он хочет поплескаться в Долливуде во время первого и единственного отпуска его семьи.

Лишнего веса было так много, что занятия по физкультуре были моим личным адом. Я отказывался переодеваться вместе со всеми в раздевалке, любая физическая активность была чудовищным стыдом. Казалось, я и так был плох во всём, но хуже остальных были дни, когда нас заставляли бегать. Впервые пробежать милю нам нужно было в шестом классе, и в тот день на занятиях до физкультуры меня обнимала неконтролируемая паника. Время бега замеряли, и, со свистком, я и остальные полные ребята сразу же оказывались позади всех в классе. Нам всем было стыдно, когда одноклассники с хорошей фигурой обгоняли нас на несколько кругов вперёд. Когда на полпути к цели я уже совершенно не мог бежать, моя ненависть к самому себе была безгранична. Задыхаясь, я перешёл на шаг. Преподаватель кричал, ругая меня за то, что я не мог продолжать бегать. Самый медленный в классе, я пришёл к финишу за одиннадцать минут одну секунду — время, которое впечаталось в мою память как сковывающее, жалкое и отвратительное. Я ненавидел себя.

В седьмом классе я решил, что не могу больше быть толстым. Я весил 130 фунтов в начале года, и это было очень много при моём росте. Мне купили абонемент в местном YMCA, где я каждое утро бегал и поднимал гантели до уроков. Родители поддерживали меня, думая, что я просто хотел привести себя в форму, но они не подозревали, что вместе с чрезмерным усердием в спортзале было и страшное недоедание.