imagination | rus

х

  Эштон часто слышит клацанье по окну в его комнате. Три стука, вызванные мелкими камешками. Только три. Каждый со своим собственным смыслом. Если Калум кидал только один камешек, это значило, что он хотел поговорить. Если два — Эштону следовало выйти: Калум хотел провести ночь вне дома. И, наконец, если три — парень просто хотел хорошо поспать рядом с Ирвином. Калум исправно приходил каждую ночь, и Эштон специально не ложился спать, дожидаясь парня с его камешками. Он был готов всю свою жизнь проводить вместе с ним.

Каждую ночь Эштон не запирал дверь, ведущую на балкон. Дерево, росшее так близко к комнате всегда служило своеобразной лестницей. И, хотя оно было уже достаточно старым и ветхим, оно всегда выдерживало вес Калума.

Эштон никогда не ложился спать раньше пяти утра. Он не задумывался о том, почему никогда не встречает Калума в школе, он уверен, что парень обучается на дому.

Одажды ночью Ирвин расстроился из-за того, что небо было беззвездным. Калум знал о его любви к звездам, а потому взяв одну из рук кудрявого, принялся выводить воображаемые точки и линии на потолке.

Губы Эштона растянулись в глупой улыбке, показывая его очаровательные ямочки.

— Что ты делаешь, Кэл?

Улыбаясь, парень ответил:

— Придумываю наши собственные созвездия.

Подняв собственную руку тоже, Калум принялся повторять те же движения, какие делал рукой Эштона. Они смеялись и придумывали созвездия всю ночь. И Эштон был уверен, что ярче звезд чем те, которые они придумали, не существует.

После этого они очень долго смотрели друг на друга. Калум рассматривал лицо Эштона, вглядываясь в каждую черту, будто Ирвин состоял из множества тайн, и ему нужно было разгадать каждую. А Эштон... ах, у него перехватило дыхание, когда он понял, насколько красив Калум.

Он вздохнул, чувствуя себя странно. Все вокруг было волшебно и казалось, что неведомая сила теплым одеялом оборачивала его сердце, когда он смотрел в карие глаза напротив. Свет в этих глазах напоминал городские огни и Ирвин чувствовал, как быстро он тонет во влюбленности к Калуму.

— Ты действительно существуешь? — спросил кудрявый, буквально шепча последнее слово.

Калум удивился, но улыбка не покинула его губ.

— Конечно. Как же еще может быть? — спросил он. — Почему ты спрашиваешь об этом?

— Знаешь, как правило, меня окружают несуществующие вещи.

И тогда Калум поцеловал его, застав врасплох. Воздух будто покинул легкие Эштона и, казалось, все вокруг исчезло. Ирвин мог чувствовать нежную кожу парня напротив, его холодные пальцы, мягкость его каштановых волос. Поцелуй был настолько же реальным, как сама Жизнь, как дерево рядом с окном в комнате кудрявого. И когда Калум обнял его сильнее, пытаясь отдышаться, Ирвин мечтал только о том, чтобы эти объятия никогда не прекращались.

Через два дня отец Эштона заметил, что тот не принимает свои лекарства. Эти таблетки делали его сонным и подавленным, но другого выбора не было. Ирвин старший принудил сына вновь пить препараты и даже вновь записал на прием к психиатру.

Одна таблетка, две, три.

Калум не появился в ту ночь.

Одна таблетка, две, три.

Еще одна ночь без его появления.

Одна таблетка, две, три.

Три ночи, как он не появляется. Может, у Калума проблемы в семье?

Одна таблетка, две, три.

Калум больше не приходит. Вероятно, он устал от Эштона и от его звезд.

Одна таблетка, две, три.

Эштон никогда так не грустил за всю свою жизнь.

Он тонул в море отчаяния и безнадежности. Не голубые таблетки делали его подавленным, а факт, что Калум не появляется. Какое-то время Ирвин пытался выяснить, что не так, но потом он понял, что вся его жизнь неправильна. И он плакал. Он плакал, потому что потерял самое лучшее, что случалось с ним за всю жизнь.

Две недели без стуков камушков в окно казались вечностью. Эштон не мог смириться с потерей лучшего друга. Иногда он даже думал о том, чтобы пойти к парню домой, но потом кудрявый вспоминал, что не знает о Калуме ничего, кроме его имени.

Если быть честным, Эштон даже не помнил, как познакомился с парнем. Он только знал, что они вместе бездельничают или лежат под ночным небом на заднем дворике участка Ирвинов. Не было воспоминаний о том, как парни гуляли по близлежащим кварталам, не было воспоминаний о совместных посещениях кафе, известных Эштону.

Это смутило. Парень не испугался, он просто начал мыслить логически и тогда, внезапно, все рухнуло. Мир Эштона ломался прямо перед его глазами, но он ничего не мог сделать, чтобы остановить это. Его сердце вновь окружило что-то, как в ту ночь, когда Калум поцеловал его, но на этот раз чувство было противным. Как нужно реагировать на то, что все, что ты испытывал последние месяцы — всего лишь ложь, иллюзия?

Эштон не знал, чему верить. Он был потерян: только представьте себя на его месте. Он не знал, в каком направлении ему двигаться.

Он мог бы пить все таблетки, и тогда психиатр бы усилил его терапию.

Его отец был бы доволен, а мама, наверное, была бы счастлива от того, что болезнь удалось немного утихомирить.

Вот только Калума не будет.

Это не казалось Эштону улучшением.

Ведь они больше не будут рисовать красивые звезды.

Эштон хотел, чтобы Калум был рядом.

Потому, что Калум был единственным, кому было плевать на болезнь кудрявого.

Психиатр сказал, что Ирвин должен пить таблетки каждый день, и тогда все ужасные галлюцинации исчезнут, а Эштон будет свободен.

Но Калум не ужасный.

Эштону не нужны лекарства, если из-за них брюнет исчезнет. Калум был его лекарством.

Прошел целый месяц без стука камешков по стеклу.

Ночи наступали быстро и незаметно. Эштон собрался избавиться от своих мук. Он направился в ванную и открыл деревянный шкафчик. Кучи баночек с таблетками стояли на полках, и Ирвин открыл каждую. Крышечки упали на пол, в то время как лекарства находили свою смерть в раковине. Они не забивали слив, они свободно проходили в водопроводные трубы. А когда Эштон включил кран, даже прилипшие к стенкам раковины пилюли исчезли вместе с потоками воды, только пустые банки с крышечками остались валяться на полу.

Свобода.

Эштон был свободен.

Свободен от лекарств, портящих его жизнь.

Он больше не нуждается в них.

Лежа на своей кровати в желтой пижаме со звездами, Ирвин замер в ожидании.

Клац.

Клац.

Клац.

Большая улыбка появилась на его лице. Калум вернулся; Эштон знал, что это произойдет.

— Спокойной ночи, Эш, — это было тем, что сказал брюнет.

— Увидимся завтра, Кэл, — прошептал кудрявый.

Все будет хорошо до тех пор, пока Калум будет оставаться с Ирвином, пусть даже только в воображении.