Немые крики.

Ten.

  Задорно топая по бежевой плитке в коридоре больницы, Гарри направляется на первую процедуру. В одном из кабинетов ему вручают «маршрутный лист», по которому ему предстоит передвигаться эти три дня. В первый и третий дни, кабинеты и процедуры повторялись. Гарри предположил, что это необходимо для того, чтобы убедиться на сто процентов, что он готов к этой операции. Впервые в жизни он был рад приходу в эту больницу. С самого раннего детства это место ассоциировалось у него с болью, неопределённостью и отчаяньем. В голове смутно всплыла картина того рокового дня. Заплаканная мать, шум в ушах, медсестра, просящая оценить боль по пяти бальной шкале и спокойное лицо доктора, который в последствии станет, как член семьи для них. Парень встряхнул головой, чтобы отогнать плохие мысли, натянул улыбку и двинулся по маршруту кабинетов.

— Нагни чуть-чуть голову, пожалуйста? — Милая девушка проверяла его уши. Её неловкие аккуратные движения забавляли Гарри. — Помню тебя маленьким, ты боялся проверять уши, — засмеялась она. — Очень рада, что ты всё-таки решился на это.

Гарри одарил её улыбкой. Он был рад, что его поддерживает большинство персонала. В кабинет вошёл его лечащий врач. Он взглянул на наручные часы и сделав самое серьёзное выражение лица, сказал:

— По тебе можно сверять часы. Ты, как всегда, вовремя, — Гарри кивнул, а доктор продолжил. — Сегодня в регистратуре нашли твою старую карточку. Ты тяжело переносишь наркоз.

Гарри плохо понимал о чём идёт речь, и доктор, заметив это, пояснил:

— Ничего особенного, просто, после операции тебе понадобиться чуть больше времени, чтобы отойти от него. Всё будет хорошо, мы разрешим зайти к тебе в палату.

Парень легонько кивнул. Это заявление ничуть не сбило его настроя.

— Я закончила, — оповестила врач. — Можешь отправляться дальше.

Гарри спрыгнул с кушетки и уже было хотел идти дальше, как вдруг доктор остановил его, положив руку ему на плечо, призывая немного подождать. Это прикосновение напомнило парню о Луи. Доктор и Гарри вышли из кабинета, после чего, не теряя времени врач начал свой серьёзный монолог:

— Надеюсь, ты понял, что я не просто так завёл разговор о наркозе?

Ну конечно же он понимал. Ничего не бывает просто так, особенно, если это касается здоровья.

— Я не собираюсь тебя пугать, но ты можешь и не отойти от него, — Гарри выгнул бровь. — То есть, это будет что-то вроде долгого сна, время которого неограниченно.

Гарри тяжело вздохнул и мысленно плюнул в пустоту. По его выражению лица было понятно, что это заявление слегка расстроило его. Кому вообще понравится такая новость? Однако, было ясно одно: сколько бы преград не встретилось на его пути, цель будет достигнута любой ценой.

— Выше нос, солдат, ты справишься, — доктор слабо улыбнулся. — У нас самые квалифицированные врачи, ты и сам это знаешь, — настороженно осмотревшись по сторонам, он продолжил. — Как ты думаешь, стоит ли говорить Энн о том, что всё будет хорошо?

Гарри улыбнулся и кивнул, на что доктор задорно потеребил его кудрявую макушку.

— А теперь, прошу меня извинить, кофе само себя не выпьет, да и старушки сейчас устроят третью мировую войну.

***

«Ты бы хотел поехать куда-нибудь?»

«Например, куда?»

«Да хоть на север!»

«Тебе нашего холода мало?»

«Я образно. Хорошо, ты бы хотел поехать, скажем, на какие-нибудь острова?»

«Не слишком ли рано ты планируешь наш медовый месяц? Мы даже ещё не расписаны.»

«Ты вновь раскусил меня. Я собирался незаконно вывезти тебя из страны и требовать выкуп за твои кудри.»

«Хорошо, но только не север.»

«Вот как? Уже на всё готов?»

«С тобой? Да ты машину не заведёшь! Конечно, я готов.»

«Вредина: (»

«Неудачник.»

«Именно на север отвезу, ты заслужил.»

«С тобой хоть куда.»

«Тогда... Может выберемся куда-нибудь, скажем, весной?»

«А почему бы нет?»

«Учти, я люблю путешествия.»

«Правда? И где ты уже успел побывать?»

«Нигде. Не смейся, я всё вижу. Мы начнём путешествовать вместе.»

***

/Дневник Гарри/

Говорят, что труднее всего начать. Это не так. Сложнее всего довести дело до конца. Так же, сложно не замечать реальных проблем, ставящих твоё положение в тупик. Для меня всегда было легче начать писать картину, чем закончить её. Потому что, когда ты в начале пути, ты полон энтузиазма. Идеи переполняют тебя и ты думаешь, что способен свернуть горы. Ты и твой замысел превращаешься в одну большую цель. Но на пути к осуществлению этой цели, ты сталкиваешься с трудностями и иногда даже бросаешь всё, как есть. Так вот, к чему все эти сравнения... Завтра день операции. И, я даже не знаю, стоит ли мне вообще приходить в больницу. Каждый день мне только и говорили, что моё состояние слегка не стабильное. Так же, с каждой новой процедурой у меня находили, пусть и незначительные, но отклонения. Проблемы не заканчиваются только на больнице. Похоже, что моя мама волнуется больше меня. Я весь вечер провёл в её комнате, стараясь хоть немного успокоить её. Пару раз мне удавалось сделать это, но потом она вновь начинала рыдать. Не плакать, рыдать. Почему я доставляю столько проблем? Я очень люблю её, но я не могу вот так просто бросить всё это, только потому что ей страшно. Мне тоже страшно, в какой-то степени, но, что я могу ещё? Это несправедливо. Я лишь пытаюсь сделать хоть что-то самостоятельно и просто побороть свою... Глухоту? Но самое обидное то, что я начинаю чувствовать себя действительно плохо. Физически и эмоционально. Единственное, что я хочу — побороть свой страх. Я многого прошу?

Луи. Он словно чувствует что-то неладное. Я попросил его не беспокоить меня некоторое время, но кто отменял его настойчивость? Правильно, никто. Я знаю, он был бы против этой операции. Он бы сказал, что любит меня такого, какой я есть. Или бы не сказал, но всё равно был бы против. Но он даже не подозревает, что я мечтаю услышать его голос. В живую. По настоящему. Он предложил мне отправиться в путешествие... Это так здорово. От одной мысли меня бросает в дрожь. Мир огромен, и я уверен, что хотел бы побывать в каждом его уголке. Но только с Луи. Только с ним.

Итак, как я уже и говорил, завтра операция. Я назову эту страницу в дневнике «старая жизнь». А следующая запись начнёт декаду « новой жизни». А может этой декады вообще не будет. Зачем мне дневник, если я смогу слышать, а со временем смогу восстановить речь? Да. Так всё и будет.

***

Люди в белых халатах переполняют и без того тесный коридор. Ряды переживающих пополняет мама Гарри. Она садится в обитое кожей кресло и тяжело вздыхает, махая бращюрой, словно веером. Прошло всего десять минут с того момента, как Гарри увели на контрольное измерение давления, перевоплощение в специальный халат для операции и последующую установку капильницы. Ситуация в кабинете была ещё более напряжённой, чем в холле.

— Давление повышенное, как нам быть?

— Третья ампула четвёртого ряда, оно действует в течение пяти минут, а после можно будет ставить капельницу.

— Что на счёт наркоза?

— Он плохо переносит его, поэтому мы слегка разбавили дозу и сразу поместили её в капельницу.

Врачи свободно переговаривались, между собой. В какой-то момент Гарри почувствовал себя лишним в этой компании чересчур умных людей. Хотя, как он мог быть лишним? Он виновник этого «торжества». Медсестра, прежде незнакомая ему, поинтересовалось его состоянием. Гари чувствовал себя ещё хуже, чем прошлым вечером. Во всяком случае, откладывать оперирование было уже слишком поздно. Он тяжело сглатывает и слабо кивает, в то время, как острая игла проникает под его тонкую, и без того бледную, кожу. Счёт времени пошёл на минуты.

09:13 A.M. «Хей, я же не могу ждать вечность!»
09:15 A.M. «Если я сейчас зайду к тебе, ничего страшного ведь не произойдёт?»
09:17 A.M. «Гарри? Всё в порядке?»
09:20 A.M. «Не знаю, шутишь ли ты, но это плохая шутка, я волнуюсь.»
09:21 A.M. «Боже, просто прочитай мои сообщения, можешь не отвечать даже.»
09:23 A.M. «Я же знаю, что ты не спишь, Гарри...»

Через несколько мину Луи уже стоит на пороге дома Гарри и старательно гипнотизирует дверь взглядом. На стук никто не отвечает, а звонок не работает. Он набирает телефон Гарри, прекрасно понимая, что тот не ответит ему, но кто отменял отчаянность?

— Прекрасно, и что прикажешь мне думать? Да ладно тебе, я же знаю, что ты просто шутишь, — Луи вновь начинает стучать в дверь с ещё большим упорством. — Я знаю, что ты не слышишь, но... Я буду стучать до тех пор, пока эта дверь не слетит с петлей, я серьёзно.

— На вашем месте, молодой человек, я бы так не усердствовала.

Луи обернулся. Перед ним стояла пожилая женщина, на вид, около шестидесяти лет. Она кивком указала на дверь, за ручку которой крепкой хваткой уцепился Луи:

— Они уехали.

— Что? Куда?

— Этого я сказать не могу. Знаю только, что они уехали где-то час назад, и до сих пор не возвращались.

Луи спустился с крыльца и подошёл к женщине.

— Это странный вопрос, но не знаете ли вы, в каком направлении они поехали?

— А вы, что, следователь? Или сыщик? Зачем вам такая информация?

— Нет, нет и нет. Я всего лишь па... друг семьи, и я был бы очень благодарен, если бы вы помогли мне.

Женщина оценивающе посмотрела на него, а затем, улыбнувшись, сказала:

— Ну хорошо, друг семьи, они поехали туда, — она протянула руку вдоль одной из дорог. — Не знаю правда, куда именно, в том направлении есть много мест, которые они могли бы посетить.

— Например? — закусил губу Луи.

— Откуда мне знать? Магазины, парки, клиники... Вы не местный?

— Точно. Клиника, — шепнул он себе под нос. — Огромное вам спасибо, вы и не представляете, как сильно помогли мне!

В порыве эмоций, Луи взял руку женщины, крепко-крепко пожал её, а затем обнял.

— Ну-ну, не стоит.

-Как же? Как вас зовут?

— Биатрисс Покинс.

— Луи Томлинсон. Биатрисс, я вам обязан. А теперь, извините, мне пора бежать.

Ноги Луи буквально скользили по воздуху, подобно тому, как они скользят на льду. Он и сам не думал, что умеет так быстро бегать. Его щёки стали ярко-розовыми, волосы взъерошились, пальто было распахнуто, а изо рта шёл пар. Добежав до центрального госпиталя, он облокотился руками на колени и тяжело выдохнул огромный клуб пара. Сердце колотилось в районе грудной клетки. Времени на отдышку не было, поэтому он быстро вбежал в здание. Яркие лампы, повторяющие белизну снега сильно резали глаза. Узкий коридор, казалось, сужался с каждым шагом на несколько сантиметров. Как только он оказывается в холле, его взгляд встречается с Энн. Так же быстро он подбегает к ней и садится рядом.

— Здрав-

— Луи? — женщина удивлённо окидывает его взглядом. — Ты пришёл?

— Как видите, — он неловко почесал затылок. — Что произошло? Как вы попали в госпиталь?

— Разве Гарри тебе не говорил об операции?

— Что? — казалось, челюсть Луи могла удариться о пол. — Операция?

— О, Господи, — мать схватилась руками за голову. — Он серьёзно ничего тебе не сказал?

— Нет, — Луи взял за руку Энн, призывая успокоиться. — Он... Он уже в операционной?

— Нет, ещё нет. Ох, Луи... Он не хотел, чтобы ты переживал.

— Вы можете рассказать мне, что это за, за, — его голос начал дрожать. — За операция?

— Гарри собирается вернуть слух.

— Но, аппараты же...

— Да, аппараты не действуют. Поэтому, он решился на этот шаг. Он... То есть, ему должны вставить имплант.

— Имп... Чего?

— Маленькая штучка, которая будет помогать передавать звуковые волны.

— Какой ужас, — буркнул Луи себе под нос. — Но в этом нет необходимости.

— Я говорила ему то же самое.

Луи поджал губы и осторожно взял буклет из дрожащих рук Энн. Естественно, на картинках всё было радужно и прекрасно, но буквы резали глаза.

— Я хочу, чтобы ты знал, Луи, ты очень важен для него, я это вижу. Даже, если операция не принесёт положительный результат, пообещай, что не отвернёшься от него.

— Конечно, я... Я и не думал. Надеюсь, что Гарри понимает на что идёт.

— Понимает, — мать слабо улыбнулась. — Мой мальчик.

— Что говорили врачи? Ваш лечащий врач?

— Конечно же он, врач, уверен в нём, — последовала минутная пауза, после чего Энн продолжила. — Я пойду подышу свежим воздухом. Дай мне знать, когда его увезут. Я боюсь, что не смогу на это смотреть.

— Да-да, конечно.

Энн отдала лёгкий белый халат, прежде неаккуратно висящий на её плечах и быстро удалилась из душного холла. Луи нервно застучал ногой по кафелю. Двери, прежде не подающие признаков движения, широко распахнулись. Импульсы, словно удар молнии, прошлись по всему телу парня, когда он увидел знакомую руку. Она была чуть бледнее, чем обычно — капельница дала о себе знать. Пулей, он подскочил с места и подбежал к медсестре, которая везла кушетку в операционный зал.

— Пожалуйста, отойдите, вы мне мешаете.

— Прошу, можете дать мне одну минуту?

— Нет, он под наркозом и уже, почти, не в этом мире. Пожалуйста, освободите дорогу.

— Это очень важно, одна минута. Прошу, — От отчаяния Луи схватил медсестру за плечи и начал трясти. — Одна минута, пока он ещё не совсем в отключке.

Женщина тяжело вздохнула:

— Время пошло.

Луи трепетно подошёл к, побледневшему от наркоза, телу Гарри. Комок подступил к горлу, но он собрался с силами и взглянул в его глаза. Казалось, они не выражали никаких эмоций. Пустота. Тяжело сглотнув, он начал:

— Обещай мне, что ты не умрёшь, — он положил руку Гарри в свою, а в глазах застыли слёзы. — Я буду сидеть тут сколько понадобится, Гарри, просто пообещай мне, что ты не умрёшь. А я обещаю тебе, что никогда не оставлю тебя, хорошо? Я по правде говоря не знаю, что за штуку тебе собираются вставить в ухо... И, если бы я только знал, что ты собрался делать эту чёртову операцию, то я бы ни за что не разрешил. Гарри, даже, если эта штука не будет действовать, я всё равно не брошу тебя. Дурак, ты долбанный дурак. Я же люблю тебя таким, какой ты есть.

Гарри медленно высвободил свою руку и вытер слезу с щеки Луи. Они оба понимали, что риск был слишком велик, но дороги назад уже не было. Он смотрел в помутневшие глаза Луи, по прежнему, самого прекрасного оттенка на земле, слегка приподнял свою голову и поцеловал его. Поцелуй был полон отчаяния, боли и переживаний, каждой частичкой тела они хотели продлить этот момент. Это могла быть их последняя встреча, их последний поцелуй. Одними губами он произнёс «я люблю тебя», и их разъединили, увозя Гарри в операционную.

Луи потерял счёт времени. Зал ожидания постепенно пустел, и узкий коридор начал казаться более широким. Парень в сотый раз вскочил с кресла и начал ходить кругами. За всё это время не осталось ни одного миллиметра плитки, который бы он не обошёл.

— Луи, дорогой, присядь.

— Нет, я уже достаточно насиделся.

— Я понимаю твоё состояние, но нам нужно держаться.

— Я стараюсь, правда, — он шумно сел на кресло, рядом с Энн. — Очень стараюсь.

— В любом случае, если бы это было вредно, то такие операции бы отменили, верно? — ответа не последовало, но женщина продолжила. — Даже, если это не поможет, то мы должны всегда быть с ним. И нам следует меньше волноваться, потому что, чем больше мы волнуемся, тем ему сложнее. Это такая связь...

— Родственность душ.

— Именно.

Из дальнего кабинеты вышел лечащий врач Гарри. Слегка понурой походкой он направился прямиком в зал ожидания.

— Здравствуй, Энн, — женщина страдальчаски взглянула на него. — Как давно вы тут сидите?

— Весь день.

— Вы не знаете, как там Гарри? — В разговор влился Луи.

— Ты его друг, полагаю, извини, не знаю твоего имени.

— Луи.

— Джордж Лоуренс. Можно просто Джордж, не люблю всю эту официальность. Я интересовался его состоянием. Говорят, всё в порядке.

Энн и Луи тяжело выдохнули.

— Как камень с души, не поверишь.

— Ты всегда зря волнуешься. Сейчас самое время пойти домой.

— Ты шутишь?

— Так похоже на то, что я шучу? Да и потом, время уже позднее.

Взглядом женщина метнулась к настенными часам.

— Ещё нет десяти.

— И тем не менее, больница уже закрывается. Сегодня Гарри переведут в палату, а завтра утром начнётся приём. Ну же, Энн, вам следует выспатся. Да и к тому же, — врач прокрутил на пальце связку ключей. — Я мог бы подвести вас.

— Было бы мило с твоей стороны, Джордж.

— Я доберусь сам, — Луи резко вскочил с кресла.

— Ты уверен? Уже достаточно поздно.

— Да... Мне нужно проветриться. Я в силах сам дойти до дома.

— Хорошо, — женщина встала и обняла Луи. — Завтра увидимся, дорогой.

— Конечно, мама Энн, — улыбнулся он. — Конечно.

Выйдя на улицу, Луи обнаружил, что его телефон буквально разрывался от пропущенных звонков. Спокойно, Луи набирает номер мамы:

- Ну и где тебя носит? Почему ты так долго не отвечал на звонки?

- Всё хорошо, мам, я останусь у Найла.

- Ты мог меня предупредить об этом?

- Плохая связь, - он изобразил помехи. - Буду завтра, пока, мам. Люблю тебя.

Хитрая улыбка не покидала губы парня в тот момент, когда машина Джорджа отъехала от здания. Он старательно выждал ещё десять минут, а затем осторожно покрался к заднему входу госпиталя. Как и предполагалось, вход был открыт, так как охранники не отказывали себе в удовольствии покурить во время ночной смены. На самом деле, Луи и сам не понимал, на что он рассчитывает, ведь он даже не знает номер палаты, в которую определили Гарри. Но, попытка — не пытка. Волнение берёт верх над его разумом и он осторожно пробирается в подсобное отделение. Дождавшись, пока охранник пойдёт проверять холл и зал ожидания, Луи хватает первый попавшийся халат и крадётся в маленькую комнату — регистратуру. На столе является куча бумаг, недоеденная шоколадка и лак для ногтей.

— Как эти женщины любят свою работу, — бурчит он себе под нос и старательно пытается найти бумагу с нужной фамилией. — Отлично.

Медицинская карта Гарри в его руках, вот только освещение не позволяет прочесть корявый врачебный почерк. Сквозь стекло, позволяющее рабочим разговаривать с посетителями, Луи замечает яркий свет жёлтого фонаря. «Вот же чёрт» — проносится в его подсознании, и он резко ныряет под стол. Шаги охранника стали более отчётливыми, они участились. Луи всем телом прижался к стене и поджал под себя ноги. Яркий свет фонаря осветил всю регистратуру, а затем потух. Охранник пошёл на перекур. Мысленно, Луи благодарил всех богов олимпа за то, что его пронесло. Он достал телефон и посветил им на карту.

- Серьёзно? Они серьёзно? - Гарри определили в первую палату, эта ситуация рассмешила Луи. - Так даже лучше.

Он осторожно вылез из-под стола. Чтобы не оставлять улик, карту Гарри было принято решение засунуть под несколько хаотично разбросаных бумаг. Следующая цель - второй этаж, первая палата. Ещё раз осмотревшись, Луи вышел из регистратуры и осторожно направился к лестнице. Лифт работал, но это не вариант в данной ситуации, поэтому, оставался лишь старый проверенный метод для накачивания ножных мышц.

Поднявшись на второй этаж, перед Луи предстал выбор, между пятью дверями.

- Что за госпиталь, в котором не пронумерованы кабинеты? Ну да, о чём это я, это же совершенно конфиденциальное место.

Было два варианта: первая дверь слева и первая дверь справа. Так как дверь слева была более хорошо освещена - рядом находилось окно - Луи решил испытать удачу. Что ж, удача - его второе имя. С опаской оглядевшись, он заходит в палату, которую освещает только тусклый жёлтый фонарь за окном. Луи берёт стул, ставит его, около кровати и садится.

- Ну как ты, солнце? Ты большой молодец. Знаешь, я ни на секунду не сомневался в тебе, - он понизил голос до тихого шёпота. - Извини, совсем забыл, что мне нужно говорить более тихо. Я надеюсь, что эта штука поможет тебе. Так непривычно видеть тебя в таком состоянии. Что они с тобой сделали? Но, это поправимо, я буду приносить тебе бананы и ты быстро поправишься.

Он убрал кудряшку с его лба и с улыбкой взглянул на его чуть розовые щёки.

- Всё только начинается, верно? Ты не думай, что я какой-то параноик, я знаю, что ты сейчас глубоко спишь, но... Мне так спокойнее. Больница уже не работает, но я же не могу без приключений, - он широко улыбнулся, - Почему ты мне не сказал сразу? Я бы меньше волновался. Но, хей, ты не плохо меня обдурил, очень даже не плохо. Я ведь действительно тебе поверил.

В коридоре послышались тихие шаги.

- Похоже, что мне придётся выходить, через окно. Хорошо, что это всего лишь второй этаж.

Луи осторожно поцеловал костяшки пальцев Гарри и последний раз взглянул на него.

- Я приду завтра. Выспись хорошенько, хорошо?