Не смотрите в глаза лебедя

Глава I. «Падение»

«Гасите свет. Начинается спектакль».

10 апреля 2016 года.

В гримёрной пахло сладкими духами. Просторная комната отличалась от тех, что показывают в фильмах. Старая мебель, скрипучий пол, трещины на потолке, тянущиеся чёрной ниткой по стене и замыкающиеся под плинтусом, пожелтевшие газеты, в которых написано о достижениях балетного театра, говорили если не о скупом бюджете театра, то о древности здания и халатном отношении.

Без пятнадцати минут принцесса Одетта, чьи волосы цвета оникса были аккуратно собраны, сидела у зеркала, держа спину ровно, а голову высоко, как подобает балетной танцовщице и актрисе. Она смотрела на свое отражение и пыталась найти капельку себя в девушке с пунцовыми губами.

— Бенни. — У дверного проема показалась Марселлет, исполнительница роли одной из подруг Одетты. — Через пятнадцать минут начинаем. Волнуешься? — Белокурая девушка подошла к Салазар сзади, вплотную прижалась к ней и руками легонько стиснула острые плечи подруги.

— Немного, — ответила Бенедикта, смотря через зеркало на Марселлет, чьи глаза, казалось, прятали голубизну небес. Та мягко улыбнулась ей и нагнулась, чтобы обнять её.

Марселлет Левон, или просто Марсель, была единственой подругой Бенедикты. Она всегда вела себя свободно, и, в отличии от Салазар, умела быть открытой, даже добродушной с окружающими.

— Я тоже. — Слова Марсель вырывались из её уст как... пушинки. Легко, непринужденно и свободно. Бенедикта же, в свою очередь, требовала больше времени на раздумья над ответом. Причём всегда выдавливала из себя что-то короткое. И когда ей дали роль Одетты, она не ощущала то самое изумление и восторг, что испытывают актрисы при получении одной из главных ролей. Она чувствовала себя так, будто это было ошибкой. — Буду ждать тебя за кулисами. Всё пройдет хорошо.

Но Марсель ошибалась. И как только она вышла из гримёрки, Бенедикта почувствовала это.

Спустя пятнадцать минут свет с громким щелчком погас. Бенедикта резко развернулась, надеясь, что это, возможно, Марсель решила подшутить, но никого, кроме самой Салазар, в гримёрной не было. Решив проверить, что произошло, Бенедикта подошла к двери и покрутила ручку, но она не поддалась. Девушка пыталась открыть ее до тех пор, пока паника, срастившись в одно целое с тревогой, не начала овладевать и телом, и разумом.

Бенедикта сжалась, дыша тяжело, буквально с жадностью глотая ртом воздух. А тишина угнетала. И мрак тоже. Непроницаемая, густая, терпкая тьма терзала хуже некуда.

Девушка отошла от двери, не зная, куда себя деть.

Раздался глухой, противный скрежет. Затем - режущий слух скрип половицы и тяжёлый вздох.

Бенедикта прислушивалась к звукам, задержав дыхание.

— Марсель? — В ответ тихое шипение. — Это... ты? — Собственные слова, что вырывались с ноткой надежды, казались ей чужими.

Неожиданно для себя, она вытянулась и выпрямилась, словно доказывая кому-то, что она ничего не боится. Но страх стучал в её висках, журчал в ушах, скользил по ее коже, подобно змее, и достигал хрупкого сердца. Сколько бы не старалась, она не ощущала себя той девушкой с темно-алыми губами в зеркале. Она была загнанным в ловушку оленёнком, которого трясло от страха.

Еще несколько секунд стояла глухая тишина. Губы её подрагивали, а как только в глазах её рябью поплыла гримёрная, нечто мёрзлое и острое впилось в её плечи, заставив упасть на колени. Бенедикта звонко завопила, будучи не в силах перенести жгучую, одновременно тупую боль. Массивные стены театра поглощали и истошные вопли от зудящей, распирающей боли, и громкие мольбы о помощи. Бенедикта даже отстраниться не попыталась: пульсация заглушила всё остальное. Крича и вопя во всё горло, она чувствовала, как что-то сдирает ее кожную оболочку в попытке ухватиться за мясистые мышцы. Спина покрылась тёплой жидкостью, по бокам и до поясницы медленно потекли струйки алой крови, прямо такого же цвета, что и помада на её губах. Ей не хватало воздуха, плечи дьявольски жгло, осознание беспомощности и слабости скребло её внутренности. Когда на свежую ранку попадает лимонная кислота, боль рождается острая, нестерпимая, но быстрая. В случае Бенедикты рана охватывала плечи целиком, а боль была длительной и мучительной.

Всё же, она цеплялась за жизнь, твердя себе, что это кошмарный сон. Но чувство, что она вместо этого держалась за скользкий камень у самого края обрыва вспотевшими руками, не оставляло ее. Бенедикта замерла со стылым холодом и ужасом в глазах, покрасневших от слёз, что текли подобно ручьям по ее напудренным щекам. Зная, что все попытки вырваться могли напрочь убить её, она сдалась. И это было концом. Когда рука ее начала медленно скользить по камню, безумные глаза в глубине бездны, а иначе чёрной дыры, с похотливым желанием вспыхнули. А когда девушка не нашла в себе силы даже на один вдох и, расслабив руки, полетела вниз, тьма подхватила её.

Всё, что происходило после, растворилось, как клубочки едкого дыма. Может, это было к лучшему.

На улице прогремел гром, раскат молнии разрезал небо пополам. Приближался дождь, а с ним и нещадный траур.