Френсис Скотт Фицджеральд "Ночь Нежна" [Книга Вторая]

17

Томми Барбан был героем, Томми был властителем дум - Дик набрел на него на Мариенплац в Мюнхене, в одном из тех кафе, где играют в кости «по маленькой» на плетеных узорчатых скатертях и в воздухе звон звенит от политических споров и шлепанья по столу игральных карт.

Томми, сидя за столиком, оглушал собутыльников раскатами боевого хохота: «Умбу - ха-ха! Умбу - ха-ха»! Как правило, он пил немного; его главная сила была в бесстрашии, и приятели всегда немного побаивались его.

Недавно польский хирург удалил ему восьмую часть черепной коробки; кость еще не срослась под волосистым покровом, и самый хилый из посетителей кафе легко мог убить его одним щелчком свернутой в жгут салфетки.

- ...знакомьтесь: князь Челищев... - Это был седой, потрепанный русский лет пятидесяти. - ...мистер Маккиббен... мистер Хэннан...

Хэннан, вертлявый, кругленький, с черными глазками, поблескивавшими из-под черной курчавой шевелюры - добровольный шут компании, - сразу же сказал Дику, который протянул было руку, чтобы поздороваться:

- Э, нет, нет - вы мне раньше скажите, что у вас за шашни с моей тетушкой?

- Простите, я...

- То-то, что вы. И вообще, какая нелегкая принесла вас в Мюнхен?

- Умбу - ха-ха! - засмеялся Томми.

- Ведь, наверно, у вас есть свои тетки? Вот и не зарьтесь на чужих.

Дик улыбнулся, а Хэннан уже переменил фронт:

- Не желаю я больше слушать про теток. Может, вы это просто для отвода глаз. В самом деле, приходит человек, никто его знать не знает, а он с ходу начинает плести небылицы о тетках. А вдруг вы какой-нибудь злоумышленник!

Томми еще посмеялся, потом сказал добродушно, однако решительно:

- Ладно, хватит, Карли. Садитесь, Дик, и рассказывайте. Как вы, как Николь?

Никто из этих людей не был ему нужен, никто не внушал особой симпатии - он просто отдыхал здесь, готовясь к новым сражениям; так опытный спортсмен экономит силы перед решающей схваткой, лишь по необходимости отражая удары, тогда как другие, помельче, даже в момент передышки не умеют освободиться от изматывающего нервного напряжения.

Хэннан, все еще не угомонившийся, пересел за стоявшее рядом пианино и стал брать рассеянные аккорды, время от времени свирепо оглядываясь на Дика и гудя: «Ваши тетки!», потом спел по нисходящей гамме: «А я и не говорил «тетки» - я сказал - «щетки».