лучи тᴇмноты

0.1

Распахнув глаза, перед тобой вновь открывается целый мир : бежевые обои и разлитая на угол краска, грубые, холодные пальцы рук, которыми ощупываешь лицо, чтобы привести сознание в бодрость, и потерпев очередное поражение над самим собой подходишь к окну, осознавая, что снова не закрыл его с вечера в попытках проветрить сигаретный дым. И вновь запускаешь его в свой дом, в свои легкие, рассматривая огонек на окончании тлеющей бумаги, будто он мог рассказать свою собственную историю, имеющую один и тот же конец изо дня в день. А вид из окна уже давно ему приелся, за семнадцать лет, солнце, поднимающееся за горизонтом стало слишком однообразным, перестало менять свой оттенок и палитра красок сократилась до десяти цветов, и того меньше.

Так мучительно просыпаться каждый день к пяти утра, чтобы долгие два с половиной часа искать объект будущего своего творчества. И самое смешное, что он выкидывает в итоге все мелочи, оставляя их в собственной голове, а вкладывается душою в минимализм и те черты, что каждый был бы способен воспринять правильно. В восьмидесятых этот жанр не столь развит, точнее, огласки публики не имеет за излишнюю ленивость. И каждый чертов раз Лойд бесится от данного заявление, пытаясь заправить кудряшки за ухо и сдержать себя в попытке перевести очередной листок, ведь штрих пошел не туда и объем может потеряться.

"Здесь ведь все как на ладони, каждый твой огрех будет видно, потому что закрыть нечем, никаких тебе красок и растушевки. Лишь неаккуратные штрихи в конце, максимальная роскошь, а в остальном - рукой не потрясти", -  оправдывался он в очередной раз перед отцом, впопыхах натягивая свитер.

Теряться во времени было одним из тех глобальных, мешающих жить, минусов, что имела за собой душа Харриса. И зеркало, и любимые светлые джинсы были заляпаны краской, даже деревянная тумба не укрылась от увлечения абстракцией, когда-то в прошлом, что от каждой неудачи сдавали нервы и тюбики разлетались по всей комнате, создавая собственные абстракции, которые, зачастую, нравились Лойду даже больше чем те, над которыми он сидел несколько часов, протирая свои глаза до покраснений.

И задумавшись над всем этим, он вновь пропустил около часа собственного времени. Серый шарф уже красовался на шее, поэтому он мелкими, но быстрыми шажками спустился по холодной деревянной лестнице, и уселся за столом вместе с Джеймсом и его новой пассией Дженнис, уложив голову на новую синюю скатерть.