Эликсир жизни

Глава 25. Elixir Vitae.

Поток света слепил, заполняя собой все вокруг. Том потерял ориентацию в пространстве. Более того, ему вдруг начало казаться, что куда-то исчезли ощущения тела. Он не чувствовал его, не мог управлять им. Или не хотел?

Не хотелось ничего. Ни думать, ни двигаться, ни добиваться бессмертия, ни выяснять, где он и что с ним. Жив ли он еще? Или же у смерти оказалось настолько яркое лицо, что было невозможно в него смотреть?

Но глаза наследника Слизерина оставались широко открытыми, он не мог или не желал их закрывать и продолжал вглядываться в ослепительное сияние. Давно должна была появиться боль и резь, но Том не замечал этого. Мир будто застыл, остановилось время...

И тут яркий силуэт, еще светлее, чем свет, возник в сиянии, белым лебедем проплыл перед внутренним взором. Появление еще одного алхимического символа невольно включило мышление.

Гермиона... Что же ты наделала?..

Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что ее жертва могла магически связать его обещанием не создавать хоркруксы. Но парню было наплевать на такие мелочи. Куда важнее казался вопрос: зачем Фламелю понадобилось пропустить только одного из претендентов после того, как стадия очищения была пройдена? Неужели хладнокровное убийство так легко сочеталось со «светлой стороной»? Том чувствовал, как что-то внутри хваталось за эту спасительную мысль, но в этот миг другой ответ безжалостно высветился в мозгу. «Пройти сможет только один». Один? Правильно ли они поняли текст? А если бы там и оказался только один человек? Может быть, имелась совсем другая расшифровка? Один в смысле избранный? Или тот, кто достиг единства с самим собой?.. Глупец! Как же он не подумал раньше. Гермиона могла быть с ним... Единственная женщина, так неожиданно дополнившая его.

Может быть, Том и не был избранным, но однозначно достиг единства в своих стремлениях, сознательных и бессознательных. Почему же он остался один? Вновь один. Боль и горечь отсутствовали, вместо них царили пустота и покой.

Том понимал, безоговорочно и во всей полноте жестокой правды, что испытание Фламеля изменило его. Не могло не изменить. Иначе оно потеряло бы всякий смысл. Хитрец-алхимик играл, будучи уверенным в выигрыше на сто процентов. Логически наследник Слизерина не собирался отказываться и не отказался от своих взглядов, планов, идей, но эмоционально они потеряли всякую значимость. На границе между жизнью и смертью стиралось все наносное, обнажая скрытую правду. Том помнил, как чередой всплывали страх, ненависть, гнев и даже надежда. Но когда на первые не было больше сил, а последняя умерла, осталось лишь одно. Гермиона. Может быть, потому, что он так долго подавлял свои истинные чувства. Возможно, оттого, что она находилась рядом с ним, реальная, живая, ненавистная, желанная. И не надо было больше играть, так как отсутствовала игровая площадка социума...