Imagination

Глава 1

Можно ли считать одиночество проклятием? Наверняка. Оно похоже на болезнь, стремительно поглощающую человека от макушки до пят, на невыносимую пытку, после которой ты либо исцелишься, либо тебе станет в десятки раз хуже. Это как игра в «рулетку» — повезет или нет. В противном случае, чем быстрее найдешь выход, тем лучше.
Одиночество не всегда значит то, что ты остался совершенно один. Одиноким можно быть даже среди большой толпы, среди своих друзей, родных, близких. Знаю, матери с детства приучают нас доверять им, но, взрослея, мы понимаем, что это тем самым параллельно и вредит им, доставляем гору переживаний за нас помимо тех, что есть у них и за других. Естественно, я доверяю маме, но не настолько глубокие переживания. Не хочу, чтобы за меня беспокоились слишком много и слишком часто... Игру в «счастливую дочь» считаю лучшим вариантом для всей семьи.
Оно сидит где-то внутри и разъездает сначала все вокруг сердца, а потом и само сердце. И вот тут начинается последняя стадия, когда ты медленно сходишь с ума, не находя себе нигде места, пытаясь отыскать хоть кого-нибудь даже в лице совершенно незнакомого человека. Это называется отчаянием. «Душа в этот момент полна падающих звезд».* Часто говорят, что это подростковое и с возрастом должно пройти... Но я так не считаю. Жажда любви, как могут подумать многие, но нет. Просто жажда найти того, кто поймет.
Сегодняшняя ночь ничем не отличается от остальных: я все так же не могу заснуть. Раньше я плакала в такие ночи, а сейчас не осталось даже слез, они иссякли, ни плакать, ни скулить тихонько в подушку уже нет сил. Это бессмысленно. Что могут сделать слезы?
Холодно. Поэтому закутываюсь в одеяло как можно глубже, сжимаясь в комок, и пытаюсь чем-нибудь занять мысли, чтобы не ощущать ни печали, ни грусти. Перебираю названия всех песен, которые знаю, всех стран, животных, рек, имен... Это тоже надоедает, каждый раз одно и то же. Стоит придумать что-то другое, пока я не сошла с ума. Может, попробовать вспомнить досконально какой-нибудь фильм? Попытаться воспроизвести в голове каждую мелочь, присутствующую там? Нет... Придумать персонажа фильма или книги? Дать ему имя, внешность, повадки?.. Как-то по телевизору показывали какую-то передачу про детей и их воображаемых друзей, так, может, мне тоже стоит попробовать придумать себе воображаемого друга? По крайней мере, так я не буду одинока, даже если этот друг (или подруга) будет жить только в пределах моего воображения.
Так, хорошо, закрой глаза и представь себе кого-нибудь приятного, кто понравился бы тебе.
Наступает темнота, все вокруг становится чернее самой ночи, и таким образом я лежу примерно полчаса, пока мягкий свет не начинает рассеивать тьму, открывая передо мной расплывчатую картинку. Еще через пару минут появляются светлые стены с картинами на стенах, окна с легкими закавесками, за которыми бледнеет день, небольшой кожаный коричневый диван напротив, сама я сижу в кресле, а вот на том самом диване незнакомый парень. Дыхание тут же перехватывает, сердце перестает биться на несколько мгновений, и глаза до невозможности расширяются — реакция такая, будто бы я попала в Диснейленд. Наверно, со стороны выглядит очень глупо, будто бы я людей никогда не видела. Брюнет слегка улыбается, не обращая на меня никакого внимания и перебирая пальцами струны гитары. Легкая мелодия окутывает комнату, заставляя меня немного расслабиться, но не перестать краснеть так же сильно, как помидор на грядке.
Кажется, это длится вечность — я смотрю на него, а он сосредоточенно играет. И, как это всегда бывает, в какой-то момент я громко чихаю, прерывая песнь гитары, как бы ненарочно объявляя: «хей, я тут!» Еле слышно ударив пятерней по струнам, незнакомец поднимает голову, устремляя взгляд на меня и приподнимая правую бровь. Светлокарие глаза, в которых играют лучи солнца, вызывают непонятное чувство, будто бы в животе моментально вспыхнуло пламя и все опалило. Наверно, в них можно смотреть вечность, и если бы не нависшая над нами (а точнее надо мной) неловкость, я бы так и сделала. Шон, звучит в голове. Почему Шон и почему мне кажется, что это его имя? Конечно, мне нравится это имя, а точнее нравилось лет так в десять. Значит, его зовут Шон. Отведя взгляд в сторону, закусываю внутреннюю сторону щеки, ожидая того, что произойдет дальше. Так вот, какой плод подкинуло мне воображение. Почему-то я ожидала кого-то менее... эффектного, если можно так сказать. И вообще, в предположениях была девушка, которая вскоре стала бы мне лучшей подругой и вместе с ней мы покорили бы воображаемый мир.
«Это твое воображение, ты не должна его бояться».
«Я и не боюсь. Просто волнуюсь... Очень».
— Привет, — наконец произносит брюнет, на что невольно поворачиваю голову в его сторону, вновь сталкиваясь взглядами.
— Привет, — сглотнув, отвечаю ему.
— Как дела? — продолжает он.
Если не считать волнения...
— Не плохо. А... твои?
— Оу, просто чудесно! — Шон широко улыбнулся в ответ, вызывая и мою улыбку тоже, пусть и не такую большую, как у него. — Умеешь играть?
— Нет.
Не секрет, что мне безумно нравятся люди, владеющие таким инструментом, как гитара. Мне всегда кажется, что у них весь мир в руках, ведь через гитару можно передать настроение, не высказанные слова и чувства, сыграть просто для себя, когда грустно.
— Сыграй что-нибудь, — осторожно прошу, ерзая на месте.
Выдежав небольшую паузу, Шон согласно кивнул, ближе притянув к себе инструмент.
— Хорошо.
Прикрыв глаза и слегка нахмурившись, парень принялся играть, и в этот момент на его лице играли множество эмоций, как у истинного музыканта, он и гитара стали одним целым, единым механизмом, воспроизводящим музыку. Шон буквально растворился в ней. Это была та же мелодия, что он играл и до этого, только на сей раз она звучала намного громче и увереннее. Охваченная игрой, я не заметила, как и сама закрыла глаза, начав слегка покачиваться из стороны в сторону; некий импульс распространился по всему телу, придавая уверенности и забирая с собой стеснение. Баллада, которой не хватает лишь слов. Я все ждала, когда же он начнет петь, когда услышу его пение, от которого начнет быстрее биться сердце, но ничего из этого не произошло. Он закончил играть, завершив мелодию минорным аккордом.
— Здесь не хватает слов.
— Да, я знаю. Сколько бы не старался, но ничего подходящего на ум не приходит... Так что до поры до времени эта песня останется просто набором аккордов. Что ж, — Шон, теперь уже окончательно, убрал гитару в сторону. — Чем займемся?
— Ну... Эм... — хорош вопрос.
— Погоди, у меня есть идея.
Он молча встал с дивана и пошел вглубь дома, на пару секунд замерев на лестнице, тем самым давая понять, что ждет, пока я последую за ним. Мы поднялись на второй этаж, которым оказалась одна просторная комната с косым потолком, небольшой кроватью, столом, множеством перечеркнутых и чистых листов бумаги. Похоже, это комната Шона, в которой он сочиняет ночами песни и практикует навыки музыканта. Парень открыл единственное окно, вылезая с помощью него на черепичный навес веранды. Высота никогда не входила в список моих страхов, поэтому я полезла вслед за ним, усевшись рядом и притянув к груди колени. Только после этого я обратила внимание на вид, открывающийся перед нами: за неуловимый горизонт садилось огромное пламенное солнце, горящее красно-оранжевым огнём, раскрашивая проплывающих мимо небесных овец в нежнейшие цвета и оттенки, не постижимых для воображения. Я смотрю на самую прекрасную в мире картину и не могу оторвать взгляда, замерев с полуоткрытым ртом, не в силах даже издать малейшего звука. Страшно дышать, боюсь, от моего дыхания, от слов все просто растает или окажется миражом; пейзаж выглядит настолько хрустально и мощно одновременно. Вокруг все так тихо и спокойно, только птицы щебечат где-то вдали и шелестит трава. Он будто бы знал, что я имею слабость к таким вещам, это было чем-то сокровенным, о чем велась речь только в дневниках. Может, так оно и есть — он знает обо мне всё. Воображаемый друг, которому известны все мои тайны, предпочтения, любые, даже малейшие факты. Конечно, это странно, но в какой-то степени даже хорошо. Как бы там ни было, все его знания обо мне существуют лишь в пределах моего разума.
— Это прекрасно, — выдыхаю слова. — Раньше я каждый вечер ходила на крышу нашего дома и провожала солнце.
— А сейчас?
— Сейчас нет.
— Почему?
— Не знаю... В какой-то день я не сделала этого и последующие дни тоже...
— Тогда нам стоит возобновить эту традицию. В жизни должны быть вот такие моменты, они...
— Помогают верить в лучшее, — перебиваю на середине предложения Шона, на что тот улыбчиво соглашается.
Знаю, мама говорила об этом несколько раз, но у меня не выходит цепляться за подобные вещи даже ради того, чтобы на секунду поверить в лучшее. Депрессия, замкнутость затягивают меня в свою безвыходную пучину, вцепившись мертвой хваткой в душу. Я не хочу больше тонуть в этой агонии, чувствовать, как сердце рассыпается на мелкие кусочки пазла только потому что рядом нет человека, которому я могу довериться, крепко обнять и отдать частичку себя. Каждый день проходить через одно и тоже, словно через семь кругов ада, время от времени ощущать лишь бездонную пустоту... Искренняя улыбка стала маленькой мечтой.
— Ну, ну... Хей, не плачь, ладно? — сведя на переносице брови, брюнет коснулся моей щеки, вытирая большим пальцем скатывающуюся слезинку. Из-за образовавшейся на глазах пленки картинка стала размытой, но сочувствующее и заметно погрустневшее выражение лица Шона я видела четко. Словно он тоже почувствовал все это. — Все будет хорошо.
— Мне так больно... — теперь уже плач перешел в самое настоящее рыдание, когда он прижал меня к себе, начав медленно гладить по волосам. Вряд ли можно было что-то понять из этого, ведь на каждом слове я сильно заикалась, иногда повторяя одну и ту же букву несколько раз.
— Больше такого не будет, обещаю. Тш-ш... Ты больше не одна, ясно? Теперь нет.
Боже, как же мне не хватало этих слов, простого предложения, прекращающего эту тупую боль. Эта маленькая, на первый взгляд, вещь порой намного значимее большой.
Приятное тепло стало заполнять пространство в груди, дыхание постепенно выровнялось — наступило спокойствие. Может, так оно и бывает, когда Одиночество невольно делает первый за столь долгое время шаг назад, освобождая место для чего-то противоположного?

*цитата Виктора Гюго.